О распространении “черного психоза”, болезни неведомой до сих пор человечеству, говорили всюду. Страх сковал людей. Даже в салоне леди Маргарет Галь, хотя никто из круга ее приближенных не заболел, в торжественный праздничный вечер, такой увлекательный и блистательный, нашлись гости, которые, собравшись в круг, вели разговор о болезни.
Леди Маргарет, проходя с доктором Нежиным мимо собравшихся, вдруг остановилась и обратилась к Нежину:
– Господин Нежин, моим гостям и мне хотелось бы узнать ваше мнение об этой зловещей болезни.
– Что могу сказать я, если ни один ученый из руководства “Единства” не может на это ответить. И более того, именно из их числа заболели уже несколько человек, а причины заболевания до сих пор не известны.
Маргарет сочла нужным заметить:
– Мы забываем о Божественном разуме и могуществе. Пришло время молиться и вверять ему свои жизни.
После бала Маргарет пригласила Нежина, Трачитто и Мориса в свои менее обширные покои.
– Как вы считаете, друзья, удачно ли прошел вечер?
– Прекрасно!-Трачитто хлопнул в ладоши.-Вот бал, так бал.
– Вот, Назим, вам не угадать, какой сюрприз я приготовила. - Маргарет загадочно улыбнулась.-Решила принять ваше давнее приглашение. Буду у вас в Швейцарии на днях.
Нежин встал, по-восточному приложил руку к груди, склонился в поклоне:
– Наконец… Я немедленно отдам распоряжения… Кто прибудет с вами?
– Всего одна служанка… может быть, Морис согласится поехать со мной?
У ИСТОКОВ ЗАБОЛЕВАНИЯ
Теперь Мария Яновна уже не сомневалась, что лишь болезнь “перекрыла” любовь Владислава к Анне. Эта девушка с милым, ровным характером действовала на Марию Яновну поистине благотворно. Анна оказалась неоценимой помощницей в уходе за больным. В ее руках все спорилось без суеты и нервозности.
Владислав мог работать лишь полулежа. Иногда он не замечал Анну, бывало, что принимал ее за мать. Но теперь это не причиняло ей той острой боли, как вначале.
Анна промывала кисти Владислава, часто поглядывая на него. Сегодня он был в заметном возбуждении, и она с нетерпением ждала прихода Григория Алексеевича.
– Оставьте меня одного и не беспокойте…
Владислав не бредил, он обращался к ней - они были одни в мастерской. Анна замешкалась, не зная, как поступить. Взгляд Владислава был вполне осмысленным - он смотрел на нее.
– Пожалуйста, оставьте меня…
Анна поспешно вышла, прикрыла дверь, но не решилась отойти - должен прийти врач. Она услышала голос Владислава, и ей показалось, что он зовет ее. Войдя, Анна остановилась пораженная: Владислав держал какой-то прозрачный предмет, и в его луче, словно сотканная из светящегося тумана, но быстро принимая почти физическую материальность, появилась женщина. Владислав заметил Анну: мгновенный взмах руки, изображение исчезло, но глаза Владислава выражали сильнейший испуг. Он мелко дрожал, дышал тяжело и прерывисто. И все-таки какое-то радостное чувство на миг осветило лицо, он шагнул навстречу Анне и восторженно, как когда-то, выдохнул:
– Аннушка, девочка моя…- Но тотчас же черты его исказились, губы посинели, он побледнел, выкрикнул в ужасе: - Как вы смели?! Я же запретил!… Уходите!
Анна выбежала из мастерской почти в беспамятстве, хотела позвать Григория Алексеевича, но тотчас опомнилась и опустилась в кресло.
“Женщина, женщина… Зачем я так? Может быть, это для картины… Но почему испуг? Что за проблеск чувств ко мне и тут же злоба, грубость?” Она, невзирая на запрет, вошла в мастерскую. Владислав лежал в кресле, запрокинув голову. Анна не увидела прозрачного предмета, кристалла,когда Владислав держал его, сверкали грани… Анна вызвала Яронских, сделала больному массаж головы и рук, ввела распылителем препарат.
Григорий понял - случилось что-то необычное.
– Что с ним?
– Я не поняла,-Анна уже овладела собой.-Нужно пригласить Марию Яновну и папу.- Она приготовила аппарат для записи.
Выслушав Анну, Юлий Семенович, как говорила иногда Анна, сразу “вышел из берегов”:
– Чертовщина, мистика. Изображение неизвестной женщины… суть в том, как он его получает и почему держит в тайне. Думайте… думайте… Но хоть кого-нибудь напомнила тебе эта женщина?
– Нет. Она восточного типа, смуглая… не современная, почти обнаженная… Но как прекрасна…- Голос Анны предательски задрожал, и Мария Яновна поспешила вмешаться: - Уверена - тебе просто показалось, не успела разглядеть…
Яронских еще раз прослушал запись Анны.
– Этот проблеск чувств к Аннушке… Испуг, очевидно, вызван страхом, полагаю, внушенным больному. Нужно найти этот кристалл, хотя копаться в чужих вещах - занятие не из благородных. Подождем пока привлекать к поиску посторонних, попробуем сами…
– Черт возьми, сплошные загадки… не могу отказаться от мысли, что в этом есть связь с болезнью, с ее возникновением… Эх, Анка, тебе бы повести себя иначе, похитрее…
Яронских пригласил Юлия Семеновича на проведение сеанса гипноза. Они отослали женщин из мастерской и остались с больным.
Владислав не замечал их присутствия. Когда он впал в дремотное состояние, Григорий погрузил его в гипнотический сон.
– Где вы храните прозрачный кристалл и почему пользуетесь им втайне? Кто дал вам его? Для чего?
Больной морщил лоб, дергался но не отвечал.
– Назовите имя женщины, с которой познакомились в Швейцарии.
– Никакой женщины не знаю, все слуги у Нежина - мужчины.
– Почему вы не вызывали ни разу по видео ни мать, ни Анну?
– Не мог, не мог… не знаю… забыл… не хотел…
– Почему вы надолго задержались у Нежина?
– Не мог уехать… Что-то важное…
– Отвечайте, отвечайте,-Яронских говорил повелительно. - Напрягайте память, напрягайте… Вам Нежин или кто-то другой запретили помнить о событиях, полученных знаниях, встречах?
– Он… Назим… не велел, взял слово, но что, я не могу, не знаю…
Больной сильно побледнел, страдание исказило лицо.
Григорий прекратил сеанс, погрузил больного в спокойный сон.
Таинственный кристалл Климанов и Яронских без особого труда обнаружили в маленьком тайнике письменного стола Владислава. Ни свойства, ни состав, ни строение кристалла не были им известны. Внешний осмотр ничего не дал - прозрачный кристалл, в него вплавлена пластина с изображением Нефертити. Удалось выяснить лишь одно -такое изображение царицы неизвестно ни археологам, ни искусствоведам.
Кристалл в руках Яронских. Попытки получить объемное, увеличенное изображение царицы оказались безрезультатными. Пришлось смириться с тем, что без хозяина “игрушки” ничего не получится. Яронских вставил кристалл в черный футляр из упругого материала. Пытаясь закрыть странной формы крышку, наклонил его. И словно в столбе лунного света возник образ царицы, но тут же и исчез. Яронских нашел нужный угол наклона - изображение появилось снова. Оба исследователя смотрели на него как завороженные. Но вскоре Яронских ощутил признаки знакомого состояния; приступ тоски и слабость, точно как лри воздействии картин Покровского. Созерцание прекрасной женщины тадло опасность. Яронских поспешил убрать кристалл в тайник. Неприятное ощущение и слабость, казалось, растекались по телу. Они еще не вполне освободились от наваждения, когда проснулся Владислав. Он с трудом поднялся и направился к письменному столу, не замечая их, но не дошел - без сил опустился на пол. Мужчины уложили больного, оказали помощь. Яронских вызвал Анну.
