— Ты скажи, как нам на него выйти?
— Бесполезно. Живым от него никому из ваших потом не уйти.
— Ничего, у нас есть кандидатура на примете. Он и Черепа и Ржавого в одну могилку положит на просушку. Так, где этого Черепа искать?
— Он в порту. Больше пока ничего не знаю. Но я узнаю. Есть у меня один рыбачек на примете, — он предупредил. — Только пусть все останется между нами троими. Никто не должен ничего знать о Черепе. Это в ваших интересах. При нашей следующей встрече я сдам вам его лежбище и время, когда Ржавый будет там. Но деньги привезет только кто-то из вас двоих. Иначе сделка не состоится.
— Слушай, Костыль, кончай трястись. Чего ты Черепа заранее боишься? Ты ж его даже не видел. Как и он тебя.
Уже собравшийся уходить, Костыль вернулся и сообщил:
— Вот еще что. Наши болтают, что в порту появились чужаки. Они тоже про Черепа спрашивали. На них пытались наехать, они всех завалили и ушли. Кто уцелел, говорят, их пули не берут.
Когда Костыль ушел, Шершавый повернулся к Рекункову и подытожил:
— По парню психушка плачет.
— Может, да, а может, и нет. Этот Череп серьезный парень.
— С чего это ты так решил?
— Мы с Ржавым год ничего поделать не можем. Он нас имеет, как хочет. А этот Череп заставил его на задних лапах перед ним ходить.
— Что же нам делать?
— Сидеть и задавать глупые вопросы! — вспылил Рекунков. — Найди мне парня, который Студебеккера завалил.
— Зачем? — продолжал гнуть свое непонятливый Шершавый.
— Нет, я тебя сейчас по голове стулом огрею! Черепа с Ржавым кто мочить будет? Когда я сказал Костылю, что у меня есть кандидатура, то его и имел в виду. У парня земля горит под ногами, единственный его шанс, кокнуть Ржавого первым. В этом с камикадзе наши цели совпадают.
— Смешная у него кликуха, Камикадзе, — ухмыльнулся Шершавый. — Он давно, наверное, из города слинял.
— Куда? Он же раненый! В порту ему оставаться нельзя, его там ищут. Он постарается теперь на нашей территории укрыться. Найди его.
Картазаев действительно все еще оставался в городе. Хоть его раны были не при чем. Состояние здоровья после введение витазина было едва ли хуже, чем до ранения. Как-то он поинтересовался у медэксперта "Смерча" Эйнштейна (никто не знал, настоящая ли это его фамилия или прозвище), если такая чудо-сыворотка существует, то почему о ней не знают в мире.
— Во-первых: все кто надо знают, — хмуро поправил его Эйнштейн. — Во-вторых: все упирается в деньги. Витазин стоит таких денег, что валового продукта иной страны не хватит, чтобы расплатиться.
— То есть поговорка, что здоровье не купишь, уже не актуальна?
— Вот именно. Правильнее было бы сказать, что здоровье не купишь на те деньги, что у тебя есть на данный момент.
— Погоди, то есть ты хочешь сказать, что и от рака лекарство есть? От СПИДа?
Эйнштейн устало вздохнул, глянув на него из-под косматых бровей, и сказал:
— Мне слышится в твоих словах неоправданный сарказм. И я тебе попытаюсь объяснить почему. Возьмем, к примеру, Берег слоновьей кости. Можно послать туда десять тысяч ученых, платить им командировочные в валюте. И попутно строить в этой отсталой, слонами забытой стране металлургические и сталелитейные комбинаты. В конце концов, перевезти туда всю корпорацию "Буран" в полном составе. И все для чего? Чтобы запустить через годик другой один единственный космический челнок. Усек?
— То есть овчинка выделки не стоит.
— Я бы сказал, что выделка овчинки стоит астрономических денег.
— То есть государство просто не желает тратить деньги на каких-то там больных.
— Вольд, не строй из себя более упрямого, чем наш Бушмен, — осуждающе проговорил Эйнштейн. — Тому точно ничего не докажешь. Но на то он и Бушмен. Ты же цивилизованный человек.
Так или иначе, Картазаев очнулся сразу после ухода Боно, мало того, он был практически здоров. Раны затягивались на глазах, давая о себе знать лишь чрезмерной чесоткой. Тщетно пытаясь тормознуть попутки, Картазаев с Тамарой шли в сторону города. Ему повезло, что перед тем, как связаться с местным УФСБ, он решил позвонить Гному.
— Вольд, ты что ли? — не поверил тот.
— Что тебя так удивляет?
— Так ты же в розыске!
— В каком розыске? — опешил Картазаев.
— Во всероссийском. Говорят, ты застрелил двух оперативников за несколько кило героина.
— Что за ерунда! — крикнул Картазаев.
— Это совсем не ерунда. Оперативники были убиты из твоего пистолета, который потом нашли. Кстати и пальчики твои там тоже обнаружились.
— Что за бред? Ты же понимаешь, что это чистейшей воды подстава?
— Даже если это подстава, то такая крутая, то ты парень очень крепко влип. Да и непонятно, ты что свой пистолет убийце одолжил, чтобы он при его помощи оперативников ухлопал?
— Пистолет был все время со мной!
— Я этого и боялся.
— Ты мне не веришь?
— Я вообще никому не верю. Поэтому и жив до сих пор.
— Надеюсь, ты не хочешь запеленговать меня и сдать властям?
— Ты же чудесно понимаешь, что зип "Смерча" не пеленгуется!
Картазаев промолчал, потому что знал так же и то, что последнее утверждение верно до тех пор, пока Серегин лично не отдаст приказ снять антипеленгатор с нужного номера.
— Серегину доложили? — спросил он.
— А как же! — откликнулся Гном. — Я ему первым шифрограмму послал.
В груди Картазаева закипела злость, и он сказал:
— Слушай меня внимательно и передай по команде: раз в Москве заведомо считают меня виноватым, то я не вижу особой нужды отчитываться в своих действиях. Кто-то убил Гиту и возможно захочет убить и меня. Но до этого он решил вымарать меня как следует и, похоже, это ему удалось. Не знаю, из каких своих маньяцких соображений он это делает и что ему надо, но я это узнаю, будьте покойны. Это не настолько неразрешимая задача. В операцию с наркотиками было посвящено всего три человека.
— Двое из них мертвы, — уточнил Гном.
— Третий то остался. Не знаю, как ему удался трюк с пистолетом, но и это можно узнать.
— Доказать его вину будет сложно. Череп и то легче найти.
— Вот-вот. Захотите узнать подробности, шлите смс. Я начинаю действовать как частное и очень опасное лицо.
— Ты отдаешь себе отчет, полковник?
— Как никогда! Как Эйнштейн в свои лучшие годы! — воскликнул Картазаев, выключил связь, и, повернувшись к Тамаре, сказал:
— Мне очень неприятно тебе это говорить, но, по всей видимости, нам кобздец. И это все из-за тебя!
Отворив тяжелую зеркальную дверь ночного клуба "Мадрас", Андрей Урманов, сын Лешего, ступил на шлифованный мраморный пол и в нерешительности замер, не зная куда идти. Время для подобных заведений было еще раннее. Лишь пара человек сидело за стойкой. В углу суетился полотер, таскавший за собой подвывающий пылесос. Мимо Андрея прошла официантка с подносом, на котором стояли пустые пивные кружки. Когда она повернулась к нему спиной, то он увидел, что юбки на ней нет, и белый короткий фартук заменял ее лишь спереди, сзади во всей красе для обозрения были предоставлены трусики модели "попа хочет кушать". А попа была симпатичная, слов нет. Два аппетитных полушария при ходьбе переливались словно ртуть. Андрей не мог оторвать от зрелища глаз. Одновременно в низу живота резко стали жать трусы. Официантка обернулась, она была настоящая красавица, и у нее было такое декольте, что Андрей готов был умереть прямо на месте, только бы ему дали потрогать бесстыдно стоящие торчком груди.
