— Хорошо, Джим. — Адок растворился в воздухе.
— Зачем тебе это нужно? — полюбопытствовала Ро, тесно прижимаясь к Джиму.
— Потом объясню, — отмахнулся Джим.
Ответ не удовлетворил любопытство девушки, но от дальнейших расспросов Джима избавило появление Императора и Вотана.
— А вот и он, мой друг Волк! — весело воскликнул Император. — Подойди и поговори со мной, Волк!
Сразу после этих слов Ро пропала. Стали пропадать и прочие толпившиеся вблизи Высокородные, пока вокруг Императора и Джима не образовалось подобие круга диаметром около пятидесяти футов. Три фигуры остались стоять в центре круга. Теперь они могли свободно говорить, без опаски быть подслушанными.
— Ступай, — сказал Император Вотану. — Повеселись хоть раз в жизни, старик. Со мной ничего не случится.
Вотан секунду помешкал, потом исчез.
— Ты мне нравишься. Как тебя зовут, Волк?
— Джим, Оран.
— Ты мне определенно нравишься, Волк. Джим.
Император чуть ссутулил свою высоченную фигуру и, вытянув руку, оперся о плечо Джима. Затем принялся расхаживать взад-вперед, увлекая за собой собеседника. Джим покорно шел рядом, стараясь попадать в ногу.
— Мир, откуда ты пришел, — действительно очень дикий? — задал вопрос Император.
— Примерно полвека назад — очень дикий, Оран, — ответил Джим.
— Ты хочешь сказать, что только пятьдесят лет назад вы смогли покорить свой мир?
— Нет, Оран. Свой мир мы покорили давным-давно, но лишь полвека назад мы научились покорять себя.
Оран кивнул, опустив глаза долу.
— Да, — вымолвил он. — Человек — самое трудное. — Он ненадолго замолк, погруженный в мысли. — Знаешь, мой брат Галиан, познакомившись с тобой, сразу подумал, что из вас получились бы неплохие слуги. И может быть, он прав. Но…
Они повернули и зашагали в обратном направлении. Император поднял глаза на Джима.
— Может, он и прав, но я так не считаю. У нас и без того слишком много слуг.
Некоторое время они шли молча.
— У вас есть свой язык? — Лицо Императора склонилось к самому уху Джима. — Свое искусство, музыка, история, легенды?
— Да, Оран.
— В таком случае вы заслуживаете лучшего, нежели участь рабов. По меньшей мере, — тут Император подарил Джиму одну из своих быстрых ослепительных улыбок, — мне известно, что ты-то ее заслуживаешь. В один прекрасный день я с удовольствием подпишу приказ о твоем усыновлении. Тогда ты сделаешься равным нам.
Джим не ответил. Взглянув на Императора, он заметил, что тот выжидающе на него смотрит.
— Джим, ты хочешь этого? — спросил Император.
— Еще не знаю, Оран, — произнес Джим.
— Честный ответ… — шепнул Император. — Честный ответ. Знаешь, Джим, согласно теории вероятностей, любые, даже самые неправдоподобные события когда-нибудь, да происходят.
— Вероятностей? — переспросил Джим.
Но Оран продолжал говорить, точно не слышал вопроса.
— Где-то, — выразительно сказал он, — существует вероятность, что ты, Джим, — Император, а твой народ — Высокородные. Я же Волк, привезенный из захолустья на забаву тебе и твоим придворным…
Император сильно сжал плечо Джима и посмотрел в упор. Не повернув головы, краем глаза Джим заметил, что взгляд Императора стал каким-то отстраненным и рассеянным. Он по-прежнему увлекал Джима за собой, но — как слепой, вцепившийся в поводыря. Словно за короткий срок они действительно успели поменяться ролями.
— Слышал ли ты когда-нибудь о Голубом Звере, Джим?
— Нет, Оран.
— Нет… — шептал Император. — И я не слышал. Я просмотрел записи легенд всех известных нам миров — и нигде не нашел упоминания о Голубом Звере. Но если такого чудища никогда и нигде не существовало, то почему оно мне мерещится, Джим?
Рука Орана, словно тиски, сдавливала плечо Джима, но голос Императора оставался тихим, мягким и неспешным. Никто из наблюдавших за ними Высокородных не мог заподозрить в этой беседе что-либо необычное.
— Не знаю, Оран, — произнес Джим.
— И я не знаю, Джим. И это самое странное. Я видел его уже три раза, и каждый раз — в дверях, заступающего мне дорогу. Знаешь, иногда я ничем не отличаюсь от остальных Высокородных, а порою на меня словно нисходит просветление, и я все вижу и понимаю много лучше, нежели любой из них. Вот почему я знаю, что ты сильно отличаешься от других, Джим. Когда я смотрел на тебя в первый раз, после боя с быком, я внезапно увидел все словно бы в сильный телескоп… Ты был далеко, но я видел очень четко. Я разглядел множество мелких деталей, которых никто, кроме меня, не в силах был разглядеть… Ты можешь быть Высокородным, а можешь и не быть, как хочешь, Джим. Это не имеет значения. Я видел в тебе… Не имеет значения…
Голос его оборвался, но, опершись на плечо Джима, он продолжал тянуть землянина вперед.
— Иногда я вижу все хорошо и ясно, — вновь заговорил он. — Тогда я понимаю, что иду на шаг впереди всех Высокородных. Странно, не находишь? Сколько веков мы стремились быть на шаг впереди Вселенной! Думаю, пока мы не в состоянии принять на себя такую ответственность… Понимаешь, Джим?
— Да, Оран.
— Но порой, — говорил Император, причем Джим так и не понял — слышал тот его ответ или нет, — порой, когда на меня нисходит просветление, стоит лишь пристальнее вглядеться перед собой, и все кругом заволакивает туман. Я теряю свой бесценный дар. Тогда мне начинают сниться всякие сны. И днем, и ночью. Например, уже три раза я видел Голубого Зверя…
Внезапно он замер. Джим решил, что это временная пауза, но рука Императора вдруг соскользнула с его плеча.
Джим повернулся. Оран смотрел на него ясным и осмысленным взглядом и весело улыбался.
— Что ж, я больше не буду тебя задерживать, Джим, — произнес он дружелюбно. — В конце концов, это твой вечер, все здесь принадлежит тебе и никому больше. Отчего бы не поразвлечься, не завести какие-нибудь полезные знакомства? А мне необходимо отыскать Вотана. Он всегда беспокоится, когда меня долго нет рядом.
Император исчез. Джим остался на месте. Пространство вокруг начало мало-помалу заполняться людьми, и вскоре ничто не напоминало о том, что минуту назад здесь ступали августейшие ноги.
Джим огляделся в поисках Ро. Безрезультатно.
— Адок! — негромко позвал он.
Появился Старкин.
— Извини, Джим, — заговорил он. — Я не знал, что Император кончил с тобой беседовать. Но я сделал то, о чем ты просил.
— Тогда веди меня туда, откуда я смогу незаметно понаблюдать.
Они оказались в узком, погруженном в полумрак проходе между колонн. Джим вгляделся в просвет — среди висевших в воздухе подносов с яствами и напитками стоял невысокий темнокожий человек с длинными, до плеч, волосами. Стоял он спиной к проходу, и они видели все, происходившее перед ним. Сейчас там шел слуга с подносом, до отказа нагруженным снедью.
