Возможно подействовало начавшее светлеть небо, или неудобные жесткие булыжники мостовой сыграли решающую роль, но разбойник что-то пробурчал, завозился и через минуту уже сидел рядом с другом. Соловушка вопросительно посмотрел на Серого.
- Пока ничего, - ответствовал тот и протянул Славику остатки водки.
- Еще будешь? - спросил медведь после того, как бутылка опустела.
- Нету хотся, - помотал головой Соловушка, - Сеега, сейсяс все явно есе яно. Есе солныско не встало. Я быстьенько к Гойинысю сбегаю. А то обидится, если узнает, сто я был ядом и не навестил. И пьякотиться хосется.
- Коли надо - иди.
- Только не бьясайте меня. Если сто, я с той стоены двойса.
- Ладно. Ступай к своему троглодиту огнедышащему.
Соловушка торопливо засеменил, огибая массивное строение, а медведь извлек из своей котомки очередную бутылку.
* * *
Яна проснулась с первыми лучами солнца. Решив, что если Клара еще не проспалась, то следует разбудить внучку ушатом ледяной воды, а затем серьезно поговорить с ней и не только при помощи языка, но и применяя подручные средства. С такими благими намерениями девочка-ведьма вышла в горницу и поняла, что ушат не потребуется.
Клара сидела закинув ногу на ногу (эта поза помогала хоть чуть-чуть прикрыться, так как одежда была аналогична вчерашней, только ячейки сетки чуть большего размера). Провинившаяся родственница занималась своим вторым любимым (после секса) занятием - что-то жевала. Но это было неудивительно. Удивительно было то, что Клара явно не считала себя виноватой. Об этом говорила наглая ухмылка, с которой она встретила появление экс-бабули.
На мгновение Яна даже растерялась, но лишь на мгновение, и тут же взяла себя в руки.
- Итак, мы пока не протрезвели или, того хуже, с утра пораньше похмелились? - Поинтересовалась хозяйка тихим, вкрадчивым голосом.
Еще неделю назад, заслышав такие интонации в свой адрес, Клара бы с перепугу грохнулась в обморок или, того хуже, - обделалась. А, учитывая ее вчерашние пригрешения, скорей всего, и то, и другое. Но не на сей раз. Даже ехидная улыбочка осталась на месте.
- Синдромами не страдаю и поэтому - не похмеляюсь.
- Значит, мы в полном здравии и отдаем отчет в своих действиях?
- Не знаю, как вы, а я-то точно в здравии.
Если до этого момента все происходящее было только наглостью зарвавшейся внученьки, то теперь прозвучало оскорбление. Однако Яна, стиснув зубы, погасила всклокотавший гневный огонь и решила отложить неминуемое наказание, чтобы выяснить до конца причины неординарного поведения Клары, и как далеко та может зайти. И уж потом приступить к экзекуции в строгом соответствии со степенью вины.
- Очень хорошо. И ты помнишь, где вчера была и что там натворила?
- Все я помню. Мне до склероза еще далеко, не то что некоторым. Хотя эти некоторые выглядят так, будто только вчера с горшка слезли.
Яна не стала реагировать на очередное оскорбление.
- Ты хоть понимаешь, как вчера опозорилась?
- А нефиг за мной подглядывать!
- Может это и нехороший поступок с моей стороны. Но ты весьма неблагонадежна. И не делаешь никаких выводов из произошедшего. Опять вырядилась так, что все телеса наружу. Куда собралась?
- Не твое дело! (Яне даже стало интересно, насколько у нее хватит терпения выносить дерзости внучки) И, вообще, с этого момента я сама себе хозяйка. Ты мне боле не указ! Куда хочу, туда пойду!
- Это мы еще посмотрим...
- Фигушки! - Клара показала дулю. - Ты теперь ни хрена не посмотришь! Взбунтовавшаяся родственница демонстративно откусила последний кусок от яблока (до этого хозяйка не обращала внимания, что именно жует вечно голодная распутница) и положила огрызок на стол. - Отшпионилась, бабуля!
Жуткая догадка мгновенно пришла в голову. Яна взглянула на волшебную тарелочку и обомлела: она была пуста.
- Так ты, тварюга, осмелилась сожрать волшебное яблоко?!!
- А это у нас семейное, яблоки всяки-разны трескать. И в кого я такая уродилась?
- Так, шуточки кончились. Ты представляешь, что натворила?..
* * *
Соловушка застал трехглавого приятеля именно там, где и ожидал. Горыныч лежал у задней стены дворца. Змей нес вахту по всем правилам устава караульной службы: левая голова дрыхла, средняя бодрствовала, а правая, вытянув длинную шею, зорко осматривала окрестности. Появление разбойника внесло сумбур в осточертевшую службу. Две головы уперлись подбородками в мостовую перед улыбающимся Соловушкой. Через мгновение к ним присоединилась и третья, разбуженная шевелением сиамских братанов.
- Здорово, Соловей, - пыхнула дымом правая.
- Рад видеть тебя, Соловушка, - ощерилась ужасной улыбкой средняя.
- Пьивет, язбойник! - Хитро подмигнула левая.
Однако, Соловушка так рад встрече, что даже не догадался обидеться на передразнивающую голову.
- Здьявствуй, Гойинысь!
- Что новенького?
- Каким ветром в наши края, Соловушка?
- Чо приперся?
Головы задавали вопросы в той же последовательности, что и здоровались.
- Тут столько всего было, столько пьяизосло! И, вообсе, я тепей ни какой не Соловуска, - разбойник сделал шаг назад и принял самую напыщенную позу, на которую только был способен. - Позвольте отьекомендоваться, тепей мое имя - Вясеслав!..
После нескольких секунд раздумий Соловей снизошел до высочайшего соизволения:
- Ну, тебе, Гойинысь, как дьюгу, мозно называть меня Славиком... Но только, когда мы одни.
- Дела-а-а! - Протянула средняя голова.
- Во, блин, - удивилась правая.
А левая молча закатила глаза в притворном испуге.
- Слысь, Гойинысь, пьякати, а! Давненько мы с тобой не летали.
- Нельзя, Соловушка, то бишь, Вясеслав...
- Не Вясеслав, а Вясеслав! - Обиделся разбойник.
- Ах, да... Прости. Давай я пока буду тебя по старому называть. А потом кто-нибудь правильно произнесет твое имя, и я запомню. - Рассудила средняя голова, которая, как и все центристы, не бросалась в крайности и не очень-то приветствовала радикальные нововведения.
- Так полетели на плосядь, там Сеенький. Вейнее Сеега. Он пьявильно-пьявильно пьяизнесет.
- Говорю же, нельзя. Боевое дежурство.
- А посему? Война, сто ль?
- Нет, не война. Но дело особой секретности и, можно сказать, государственной важности. Ты не волнуйся, дежурство закончится, слетаем к медведю, он тебя правильно назовет...
- А я и сейчас назову, - перебила брата левая голова, - Вящечлав, правильно?
Разбойник от возмущения выпучил глаза и потерял дар речи. Такого святотатства он ни как не ожидал.
А развеселившаяся левая голова, продолжила экспериментировать:
- Вячечлав? Вясечлав? Вяцечлав? Может, Члавик? Щлавик? Шлавик? Вяцечлав?
