Ричард с трудом сдержал улыбку:
— Покажите, в какой стороне искать мою жену, скажите — у кого, в каких местах, и дайте лошадей.
Любосвет понял и степенно поклонившись, махнул своим людям рукой. Те вывели коней:
— Халена Солнцеяровна у мирян. Князем Миролюбом привечена… Дён пути прямо. Дать ли вам провожатых?
— Сами, — заверил, принимая поводья. Огладил шикарного жеребца: хорош, ничего не скажешь. И вскочил на круп.
— Благодарю, Любосвет, — и к другу обратился. — Крис, заплати.
Тот скривился, словно жабу съел. Вытащил из кармана нитку жемчуга да два перстня, в ладонь мужика сунул:
— Меня не Изморозь зовут, — прошипел.
— Да, да, его зовут Холодильник, — хохотнул Пит взбираясь на лошадь. Крис шумно вздохнул и взглядом пожелал другу костер инквизиции, топор палача, и взрыв пакет в руку.
— Не серчай, друг Грома, Холодильник, имя твое неведомо мне было, — с серьезным видом прогудел мужик. Крис вообще побагровел от злости и вспрыгнул на коня, сбегая от дремучего десничего: ходят же такие в начальниках! Чему удивляться, что бардак вокруг?!
Кирилл с веселой улыбкой посмотрел на него и получил шипение:
— Ты-то, что смеешься?!
— Погода хорошая, — хмыкнул, разворачивая коня.
— Интересно, сколько мы еще по лесу плутать будем? Крис, а ну вытаскивай из своих тайников сканер местности, надоело уже трястись, — проворчал Пит.
— Держись, герой иных цивилизаций. Твоя колыбель, между прочим. А со сканером обломись, Его Величие велело под аборигенов маскироваться и всякие техногенные штучки не выпячивать, местную флору и фауну ими не вспугивать.
— А ты послушал? — скривился Пит, не поверив. — И на руке у тебя далеко не пульсар, и в кармане коробка с шишками, а не телефон?
— Ехай давай.
— Не `ехай', а езжай! Только мне без разницы, я не `ехаю' и не `езжаю', я в осадок выпадаю. Еще час и у меня мозоль будет на самом интересном месте!
— На языке? — улыбнулся Кирилл.
— Нет, юноша, в том-то и дело. Последствия, между прочим, могут быть самые плачевные, и это не смешно, а печально.
— Например?
— Паранойя от пейзажа. Ели, сосны, кедры, ели. И тишина. Может это очень ранний мезозой? Ни комарников, ни птичков…
— Птиц!
— Без разницы, — отмахнулся. — Все равно нет ни тех, ни других. Слышишь, ходячий справочник, мы где? — спросил у Криса. Тот глянул так, что и озвучивать не нужно — всем ясно стало, что далеко не на курорте. — Вот, даже у него программу по ориентации на местности заклинило, — постучал себе полбу.
— Вы долго еще будите пугать лошадей своими отклонениями? — подал голос Ричард.
— Ой, вот это ты, верно, заметил — отклонения. Внутренности уже все отклонены и в прах обращены, — скривил несчастную рожицу.
— Радуйся, что наружность цела, — буркнул Крис.
— Не за-а-аю, — задумчиво качнул головой. — Это, смотря в каком ракурсе рассматривать. И что.
Ричард фыркнул, Кирилл спрятал улыбку, отвернувшись, а Крис пожал плечами: кому сейчас легко?
И тут свистнула стрела, воткнулась в ствол сосны левее Ричарда. Друзья осадили лошадей и замерли, настороженно оглядывая лес. Вроде никого, но стрелы не шишки, сами не летают, не падают. Кирилл и Пит потянулись к мечам, но Ричард поднял руку, приказывая им не шевелиться и оставаться на месте, а сам поехал дальше.
— Глупо Рич, — предупредил Крис, но тот сделал вид, что не услышал.
Пару бегов всего проехал, как свистнула еще одна стрела над головой всадника. Король остановился и, с прищуром оглядев ближайшие кусты и деревья, громко сказал:
— Мы с миром. Пока, — добавил тише.
Прошла пара минут, и из кустов выступил всадник, огромный мужчина с черной лентой, перетянувшей лоб и волосы. Из-за его плеча выглядывала крестовина меча. Только зачем ему меч, если одним видом напугать может — здоров как бык, крепок и взгляд что сталь — властный, гордый. Однако и Ричард ему не сильно уступает.
Мужчины пытливо уставились друг на друга, решая, кто из них кто, и стоит ли обнажать мечи.
— Чей будешь и почто по нашему лесу бродишь? — спросил гигант без особого недовольства.
— Я Гром, ищу свою жену, которая живет у мирян, в Полесье.
Мужчина помрачнел, зрачки стали огромными и пустыми. Он опустил голову, словно в чем винился, и Ричарду стало не по себе. Он хотел спросить про Анжину, но слова застряли в горле в предчувствии беды.
— Вот оно как… — выдохнул мужчина и поклонился королю, не глядя в глаза. — Я князь мирян Мирослав. Виниться мне перед тобой Гром до конца веку. Сгубили голубку твою, не убережили…
Больше Ричард ничего не услышал — его, словно обухом по голове ударили: поплыло все перед глазами, в ушах зазвенело и в груди жар да духота, и ни слова сказать, ни вздохнуть. Так и замер, будто умер — глаза, что стекло, лицо — камень.
— Что за бред? — прошептал Пит — голос сел и сухо во рту, а глаза наоборот защипало от влаги. Слезы? — удивился сам себе: сколько же я не плакал?
Кирилл рванул ворот рубахи, чувствуя, как сдавило горло от желания закричать во всю мощь легких. Крис же не понял ничего — смотрел на Мирослава, открыв рот и силился понять, что городит этот дикарь, что за вздор ему в голову взбрел?
— Что… ты сказал? — с трудом выдавил Ричард.
— Крепись Гром. Полегла она честно, да в бою неправом. Роски ее полонили да лютичам на потеху отдали. Те и зарубили без ума да чести. Не успел я с подмогою… с тех пор, жаль на сердце и рвет виною. У себя таперича ищи, Халену Солнцеяровну, в небесных чертогах. И прости людишек своих, что стыда немая охальство подлое сотворили. Клятву ложу тебе князь небесный — поквитаюсь с лютичами, с каждого за то спрошу.
Ричард ткнулся лбом в гриву лошади, и все мял поводья, не зная, куда себя деть:
— Не верю, ерунда… не верю, — шептал как заклинанье.
Пит и Кирилл подъехали и встали рядом. Ладонь Пит опустилась на плечо друга и сдавила его. Ричард выпрямился, опомнившись, но не смог ничего сказать — беззвучно шевелил губами и вглядывался в лицо Мирослава: он не верил ему и… верил. В сердце и душе короля давно было пусто — ни звука, ни шороха мысли любимой. Но умерла, погибла?…
— Где она? — выдавил с трудом.
— В святилище. Духу не хватило кострище палить. Так и лежит, Морана уж канула.
— Это не она, — качнул головой Пит, морщась от услышанного. Анжина и погребальный костер никак не совмещались в его понятии, да и не могли совместиться, ведь Анжина, что любовь и жить ей века, а погребальный костер — для умерших.
Ричард сжал зубы, так что побелели скулы, и пустил лошадь вперед:
— Показывай, — процедил, приказывая Мирославу. Тот молча развернул коня. Процессия углубилась в лес. Слева и справа к ним подтягивались всадники, с хмурыми лицами и взглядами куда угодно, только не на гостей и князя.
