— И ведь не признаются в этом, — язвительно заметил редактор Вулька-Вулькевич, гневно дергая за галстук-бабочку, завязанный высоко на горле. — Буржуи лицемерные! Я сам мог бы пальцем показать вам тех, кто давал деньги Пилсудскому и на старый ПеПеЭс. А теперь, когда они потеряли сотни тысяч по причине закрытой Кежмы, никто не признается.
— То есть как это, крупнейшие капиталисты оплачивают социалистов?
— Естественно! А кто? Ведь не бедняки же, у которых и на хлеб нет. А с нападений на поезда массовую вооруженную борьбу не профинансируешь.
— Но где здесь логика? Ведь они оплачивают собственное уничтожение!
— Живете в его доме, а все никак не научились отличать карикатуру на буржуя от буржуя настоящего! Пан Бенедикт, в большинстве своем все они хорошие люди.
— Не понял?
— Вот что плохого вы можете сказать о своем хозяине? Разве у него не доброе сердце? Разве не любит он людей? А деньги имеет. Так почему бы ему не финансировать борьбу за выпрямление Истории в сторону всеобщей справедливости? Разве не больно ему от неравенства, разве не стыдится он своего богатства в отношении чужой нищеты?
Я-оно глянуло на пана Белицкого, как раз выдвигавшего по какому-то вопросу энергичные аргументы; солнце играло в бриллианте mijnhheer Ойдеенка.
— Он…?
— Я не говорю, что конкретно пан Войслав — но именно такие люди, именно такие. Вы думаете, что если кто крупные деньги заработал, то, кем бы перед тем ни был, в силу волшебного заклятия, он сразу же становится реакционером? Умение делать деньги никак не связано с политическими вкусами. Такие люди угнетают, не зная того, что угнетают, и свято веря именно в такой мировой порядок. Согласен, наибольшие лицемеры могут, обогатившись, действовать по причине малого, глупого страха, вопреки своим убеждениям, тем более, если поверят в карикатуру на социализм, в различные ленинские да троцкистские видения классового террора — но только глупость, нечестность и лицемерие редко когда идут в паре с характером, направленным на успех в делах. Среди свежеиспеченных российских миллионеров вы найдете больше конституционных демократов и социалистов Струве, чем среди мелких помещиков да мещанства, не говоря уже о необразованном, суеверном крестьянстве. Вы еще спросите, сколько скупых и набожных евреев жертвует — не на популярную филантропию, но на те или иные социальные течения! Почему? Зачем? А потому что все они хорошие люди.
Он тоже закурил; я-оно подало ему огонь.
— А второе обстоятельство, пан Бенедикт, таково, что Пилсудский сейчас ведь не за пролетарскую революцию сражается, а за Польшу. Да и ПеПеЭс… Впрочем, за последние годы ситуация в партии существенно поменялась. Снова они дерутся за имущество, вырванное после раздела, и арбитраж Бюро Социнтерна никак не может их помирить, через двадцать лет взялись они за грудки по причине типографии да кучи книжек… Может, вы читаете листовки или краковскую прессу? «Молодые» в давнем Королевстве и Галиции сильно схватились за вожжи. Революционная Фракция не слишком знает, как встать между ними и Пилсудским. А Пилсудский даже не желает создавать здесь новую партию, он только ожидает возможности воспользоваться военными силами. Но пока Мороз держит все от Тихого Океана до Одры, нет никакой разницы между одной тщетной надеждой и другой.
Я-оно в задумчивости затянулось дымом. Хмм, не приняло во внимание, что в ППС схизма не меньше, чем у мартыновцев. А собственно, из какого политического крыла был тот безухий варшавский пепеэсовец? Может, он вовсе и не был пилсудчиком; может, именно потому их люди в течение многих лет не могут добраться до Отца Мороза, что здесь, на месте Пилсудский блокирует им доступ, перехватывает посланцев. Грызутся между собой.
— А скажите-ка мне, пан редактор, какая фракция в ППС желала бы себе такой вот Оттепели: не западе — до Днепра, не дальше, Россия вся подо Льдом, но вот Япония — свободная. По желаниям Шульца: чтобы здесь лютов оставить в покое, не нарушать Льда. Чья это политика?
— А с каких это пор существуют политические направления Оттепели? Если бы кто-то мог о таких вещах решать…! — тут он отпрянул, но тут же взял себя в руки. — Это к вам с такими предложениями приходят, так? Отец Мороз и его сынуля, ну да. — Редактор по-барсучьи зашевелил усиками. — Хмм, были об этом статьи в «Рабочем», в «Трибуне», кажется, и в «Свободном поляке» — но, понимаете, только из тех принципов принципе, как обсуждаются все направления событий, например, смерть царя, балканская война, революция на Западе или братоубийственное безумие Вилли, Никки и Фердинанда[268]. Вот тут надежды «молодых» весьма отличаются от надежд «старых» и Пилсудского.
…Эти первые рассчитывают на полную Оттепель, то есть, прежде всего, в России, ведь таким образом рабочая революция вспыхнула бы по всей Империи — а что на польских землях, то при случае, и что при этом, из всего этого еще и родилась бы независимая Польша, так это вообще уже дело другое.
…Вторые рассчитывают политические шансы иначе: во-первых, дело не в том, чтобы освободить только захваченные Россией земли, но всю Польшу; сама по себе Оттепель не изменит политики Габсбургов и Гогенцоллернов; во-вторых, нет никакой уверенности, что Россия, продвинутая вперед в Истории, войдет в Революцию и социализм, желающие даровать свободу порабощенным народам Империи, а не, к примеру, сделается еще более могущественной Империей, поскольку станет современной, управляемой по принципам Бисмарка. Государство! Держава! Понимаете? Государство все переживет.
— Так.
— И такой вот аргументацией Пилсудский, в конце концов, убедил Перля и товарищей из ФР, из Боевой Организации и Стрельцов в самой Польше.
— И таком вот образом Юзеф Пилсудский сделался ледняком, — вздохнуло я-оно. — Он защищает ледовую Россию, разве не так?
— Ну-ну, не шутите так, молодой человек, — раздраженно вспыхнул редактор-коротышка. — Это человек, у которого, по крайней мере, имеется конкретный план, и который много лет не останавливается в его реализации. Он знает, чего хочет, он знает, как этого достичь, и он все делает ради этого. О скольких наших политиканах из подвалов да идеологах из кофеен вы можете такое сказать? Сколько из них вообще верит, будто Польшу мы можем выстроить, создать, выбороть, добыть собственными руками, а не благодаря счастливым предопределениям судьбы, удачному расположению звезд, какой-нибудь фартовой войне между Тройственным Перемирием с Антантой, или же, благодаря капризу чужих держав, которым, ради того, любой ценой нужно подольстить — или, вообще, благодаря какой-то магической силе Истории? А? Но понимают ли Пилсудского люди? Ценят ли? Ха! — Он фыркнул и, передвинув папиросу в другой угол рта, сгорбился над блокнотом.
