- Да. Спасибо дяденька, что надоумили. А мне бы сначала куклу сестрёнке купить. Настоящую, фабричной выделки. А где они продаются, не знаю.
- Это не беда, потому что я знаю. Со мной не пропадёшь.
Купил я и куклу в красивом платье, и хлеба, и сала шматок. И в поезд сел без проблем. Опять был мягкий вагон, купе на двоих и молчаливый попутчик, всю дорогу глазевший в окно. Он с собой провизии не прихватил, так что я его каждый раз любезнейшим образом приглашал разделить со мной трапезу. Доехал без приключений.
В аэроклубе не посмотрели, что я с дороги - сразу запрягли делать ревизию снятому с машины мотору, поэтому до села я добрался, когда уже начинало смеркаться. Мусенька мне обрадовалась, а после получения подарка, долго и задумчиво на него смотрела.
- Это что? Намёк? - спросила она, наконец.
Я некоторое время тупил, пока не смекнул, что она как-то специфически восприняла моё подношение. Бывает такое с женщинами, когда непонятно, отчего она надулась или пришла в восторг. Но ясность внесли сестрёнки:
- Мама! Смотри! Шурик Муське ляльку подарил!
Вот, поди, сообрази, что невинный подарок могут воспринять в качестве намёка на будущих детей!
И ведь восприняли - позвали к столу.
***
Зима в этих местах слякотная. Летная погода бывает редко и не подолгу. Поэтому работы в мастерских шли неспешно, планово. Ни авралов, ни переработок. Свободного времени у меня было достаточно - я вернул своему самолёту старые элероны и настроил тяги. А потом призадумался. Крыло-то у меня хорошее но, ни мотора к нему подходящего нет, ни фюзеляжа я толком не сделал. В зимнее время на нём неуютно, да и летом прохладно под постоянно набегающим потоком воздуха. И никак не облагородишь подобную каракатицу в пределах заложенной в неё концепции.
Аппарат создавался под определённую задачу - произвести впечатление на нужных людей. Теперь он - отработанный материал. Другое дело - крыло, рассчитанное на более существенные скорости, недостижимые без настоящего авиадвигателя. Которого я не в силах раздобыть.
Словом, что-то меня начинало потихоньку тревожить. Будто оставил недоделанным важное дело. Правда, в том, какое это дело, я себе отчёта не отдавал - на глаза мне попался самолёт, вот на него я и вперил свой внутренний взор.
Маета эта продолжалась до февраля, до прихода на моё имя письма от Валерия Павловича. Его известность в эти годы не так велика, как после знаменитого перелёта в Америку через Северный полюс, но среди авиаторов он - человек авторитетный.
- Так ты с самим Чкаловым знакомство водишь? - спросил начальник аэроклуба, лично вручая мне конверт.
- Встретились в Москве, когда был в отпуске, - ответил я уклончиво. - Случайно разговорились в трамвае про авиацию, вот он меня и запомнил.
А потом я и сам призадумался. Мне же приходили письма от Поликарпова с этого самого адреса, причем фамилия отправителя на них значилась правильная. Они что? Не попадали ни в чьи руки, кроме моих? Не попадали - почтальон доставлял и вручал лично. А тут они угодили в общую кучу. Значит, надзор за мной со стороны компетентных органов ослаб. Позабыт. Позаброшен.
***
Письмо было написано слегка Эзоповым языком. Или Палыч прикалывался? Сообщил он, что с Поликарпова сняли судимость, но извинений за допущенную ошибку не принесли, отчего Николай Николаевич жутко обиделся и самым скандальным образом уволился из ЦКБ, демонстративно бросив все разработки. Переехал в Горький и устроился в конструкторском бюро тамошнего авиазавода. То есть, стал рядовым производственным инженером.
По столице поползли слухи, что Поликарпов решил бросить изобретательство и нашёл для себя спокойную работу за хорошую зарплату.
На то обстоятельство, что ещё несколько сотрудников из его старого коллектива перебралось туда же, никто не обратил особенного внимания - отчего же не переехать, если директор завода даёт жильё! А Николай Николаевич не счёл за труд похлопотать ради старых приятелей.
В это же время на самом высоком уровне было принято решение, о том, что специализацией Горьковского авиазавода, который принято называть заводом номер 21, будут учебные и сельскохозяйственные самолёты. Также там сохранялось производство ранее освоенных серийных истребителей И-16.
Остальное я домыслил сам - мой план приняли и приступили к его реализации, немного подправив для убедительности. Наполнив, так сказать, толикой артистизма. То есть поддержка сверху прослеживается чётко. И что теперь я? Так и буду тут сидеть, притворяясь ребёнком? Да мне же нужно срочно переезжать к месту событий и, засучив рукава... что, засучив рукава? Хотя, я вполне себе нормальный расчётчик. Прочность, динамика, винтомоторная группа. И вычислительная техника у меня самая современная - счёты для сложения-вычитания и логарифмическая линейка для всего остального. На должность ученика меня примут, а там уж без разницы, как называться, если работаешь в коллективе повёрнутых на идею изобретателей.
***
Отдышавшись от охватившего меня восторга, я задумался о предстоящей разлуке с Мусенькой. Боязно мне её надолго оставлять - она же такая замечательная! Уже двенадцать лет - на глазах хорошеет и выправляется. А если кто голову ей вскружит? Или ещё что? Но и с собой её взять не могу - она живёт в семье с родителями и сёстрами. Не такое перекати-поле, как я. Опять же и самого меня никто никуда не звал. Старый армейский принцип "От службы не отказывайся, на службу не просись" никто ещё не отменял. И он до сих пор меня не подводил.
Снова терзания, снова сомнения. Но недолгие. Начальник аэроклуба сказал, что посылает меня в командировку в Горький на авиазавод принимать у промышленности новые самолёты для ОСОАВИАХИМА. Вроде как это не он так придумал, а ему сверху приказали.
- Пока на месяц оформляйся, а там, если дадут телеграмму - продлим, - сказал он на прощание. - Да смотри там, лишнего не задерживайся. Тут вот-вот начнутся полёты - кто будет за техникой присматривать!
Мусенька снова проводила меня на поезд и вручила торбочку с харчами на дорогу. Ну, в точности как та, из прошлой для меня, но теперь будущей жизни. И снова мы не обнялись и не поцеловались на прощание. Маленькие ещё.
Глава 16. Как мне аукнулся отпуск
Если кто не понял - в Горьком я раньше бывал. И даже жил. И работал на этом самом заводе. Было это значительно позднее, многое к тому времени изменилось, но некоторые места оказались знакомыми, поэтому я не плутал. Без особых проблем устроился в гостинице и утром к началу смены благополучно прибыл на завод. Прошёлся по цехам, посмотрел, как собирают самолёты. Тут сейчас царят древесина и ткань, которой обтягивают и крылья, и фюзеляжи. Пахнет клеем, лаком, стружкой. В цехе, размерами похожем на ангар, стоят в два ряда будущие крылатые машины, а вокруг - рабочие, занятые подгонкой и приделкой.
