— Как тебя зовут? — спросил он.
Она издала прозрачную трель. Харкер попытался просвистеть нечто подобное, но у него ничего не вышло. «Что-то вроде музыкального языка», — сообразил он. Это выглядело так, словно она — и ее народ — подражали птицам.
— Я буду звать тебя Бутоном, — сказал он. — Самостоятельный Бутон. Только ты этого не понимаешь.
Она приняла образ, рожденный в его мозгу, и вернула обратно: яркий огонь в густой бахроме луней, цветы в китайской вазе его матери. Девушка снова засмеялась, отослала своих черных птиц и пошла по лесу, напевая, как иволга. Ей ответили другие голоса, и вдруг между деревьями появился ее народ.
Все они были похожи на нее: мужчины — стройные и хрупкие, как дети, и женщины — нежные, словно цветы. Харкер насчитал более сотни голых, смеющихся, любопытных созданий. То, что Харкер назвал лепестками, растущими на их головах, были всех цветов — от кроваво-красного до снежно-белого.
Они непрерывно выводили долгие трели. Видимо, Бутон рассказала им, как она нашла Харкера и Маклерена. Вся толпа медленно шла по лесу и наконец остановилась на громадной поляне, где росли только отдельные деревья.
Здесь же журчал источник, образовавший маленькое озеро, а затем поток исчезал за папоротником.
Маленький народ все подходил, и теперь Харкер видел, что все они молоды, и младшие — совсем крошечные — отличаются от старших только размерами.
Стариков среди них не было. Не увидел он и больных, пораженных тяжелыми недугами. Харкера, изнемогавшего от усталости и чувствовавшего близкий приступ лихорадки, это не подбодрило.
Он посадил Маклерена к источнику. Захлебываясь, как животное, Маклерен пил и вымочил себе голову и плечи. Лесные люди стояли кругом и молча наблюдали за ними. Харкер почувствовал себя так неловко, словно он рыгнул в церкви. Он умыл Маклерена, помог ему напиться и осмотрел его ногу.
Нужен был свет и огонь.
Вокруг источника было много сушняка, а в камнях — сухой мох. Харкер собрал кучу сухих веток. Лесной народец наблюдал за ним. Их долгие сияющие взгляды действовали Харкеру на нервы. Руки его тряслись так, что он высек искру лишь с четвертой попытки.
Крошечный огонек заставил молчаливые ряды зашевелиться. Харкер стал раздувать огонь. Язычок пламени, сначала маленький, трепещущий и бледный, набрал силу, вырос, затрещал. Харкер увидел полные ужаса глаза лесных людей. Раздался испуганный визг, и все исчезли, как сухие листья, унесенные ветром.
Харкер достал нож. Лес был теперь тих, но не спокоен. Кожа подергивалась на спине и на затылке Харкера, стягивала скулы. Не обращая на это внимания, Харкер поводил лезвием над пламенем.
Маклерен молча смотрел на него. Харкер улыбнулся:
— Все будет в порядке, Рури.
Он осторожно нажал определенную точку на его челюсти. Тело Маклерена вздрогнуло и обмякло. Харкер вытянул вздувшуюся ногу Маклерена и принялся за работу.
* * *
Снова наступило утро. Харкер лежал у источника на прохладной траве. Угли его костра серели и гасли. Он чувствовал себя отдохнувшим, лихорадка, похоже, оставила его. Воздух был словно вино.
Он перекатился на спину. Дул ветер, живой и сильный, щекоча его ноздри каким-то необычным запахом. Деревья шумно веселились и чуть не кричали от радости. Харкер глубоко вздохнул и вдруг осознал, что облака были высоко, выше, чем это бывает на Венере. Ветер разгонял их, и дневной свет был таким же ярким, как…
Харкер вскочил. Кровь в нем бурлила, слепила глаза. Он бросился к высокому дереву и полез по его ветвям, пока не добрался до самой верхушки.
Под ним расстилалась чаша долины, зеленая, богатая, привлекательная. Вокруг нее поднимались серые гранитные утесы.
Они вздымались туда, где гулял ветер, а за ними далеко-далеко виднелись горы, уходившие в небо.
На горах сквозь туман облаков белел снег, холодный, ослепительно чистый, и, пока Харкер смотрел на него, там мелькнул какой-то отблеск и исчез так быстро, что Харкер увидел его скорее сердцем, нежели глазами.
Солнечный свет. Снежные поля и над ними солнце.
Он не сразу спустился вниз, в тишину поляны. Он стоял на ветке, не двигаясь, и увидел то, чего не видел раньше. Тогда он спустился.
Рури Маклерен исчез. Оба рюкзака, один с пищей, другой с веревками, перевязочными материалами, кремнем и кресалом, тоже испарились, а с ними и копье. Ощупав бедро, Харкер не нашел ничего, кроме голого тела. И нож, и даже штаны были с него сняты.
Стройное восхитительное тело выступило из тени деревьев. Громадный белый цветок светился в синих кудрях. Сияющие глаза насмешливо смотрели на Харкера, Бутон улыбалась.
Мэтт Харкер не спеша подошел к ней. Его крепкое лицо ничего не выражало. Он старался, чтобы и мозг его тоже ничего не выражал.
— Где мой друг?
— В Финальном месте.
Она неопределенно кивнула в направлении утесов, откуда пришли сюда земляне. Ее мысль-образ продемонстрировала Харкеру нечто среднее между кучей мусора и кладбищем. И совершенно отчетливо чувствовалось, что ей очень досадно тратить время на такие пустяки.
— Вы его… Он еще жив?
— Оно было живое, когда мы положили его там. Все в порядке. Оно будет ждать, пока не остановится, как все мы.
— Зачем вы его…
— Оно уродливое. — Бутон пожала плечами. — Оно сломанное.
Она подняла руки и закинула голову.
Трепет наслаждения прошел по ее телу.
Она снова улыбнулась Харкеру.
Он попытался скрыть свою злость и, не торопясь, отправился к утесам. Он шел мимо куста с желтыми цветами и колючими ветками. Внезапно ветка согнулась и хлестнула его по животу. Он резко остановился, согнулся и услышал смех Бутона.
Когда он распрямился, девушка уже стояла перед ним.
— Красное, — сказала она удивленно.
Бутон дотронулась заостренными пальцами до царапины, оставленной колючками. Ее, казалось, возбуждали и разочаровывали цвет и ощущение его крови. Ее пальцы двигались, ощупывая его мышцы, кожу и темные волосы на груди. Пальцы прошлись и по его шее, по краю подбородка, коснулись лица, век, темных бровей. К нему проник шепот из ее мозга.
— Что ты такое?
Харкер медленно обнял ее. Ее тело холодно и странно скользило под его ладонями и посылало Харкеру неописуемый трепет полуудовлетворения, полуотвращения.
Он склонил голову. Глаза ее стали глубокими, как озера синего огня. Он нашел ее губы. Они тоже были холодными и странными, как все ее тело, податливое, с пряным запахом, и тем же самым ароматом вдруг пахнуло от ее курчавых лепестков.
Харкер увидел движение в лесу, радужные пятна украшенных лепестками голов. Бутон отошла от Харкера, взяла его за руку и повела к далекой реке, к мирным зарослям папоротника, растущего на ее берегах.
