Затем вылезли Толик, Григорий, и последним – Колян.
Оголовок над шахтой, оказывается, располагался в «уцелевшей» бетонной «бане» Лагеря… И внутри она казалась сохранившейся куда лучше, чем выглядела снаружи.
Оценив деловитую суету, царившую наверху, и всех этих бойцов с спецкомбезах и противогазах, Колян попросился наружу – «на травку». Полковник, свирепое лицо которого стало ещё свирепей, когда он увидал Толика и Коляна, немного смягчилось, когда сержант уверенно заявил, что «без помощи случайно оказавшихся на Объекте гражданских, консервация Объекта и спасение выживших оказались бы абсолютно невозможными!».
– Ладно. Можете пройти в госпиталь. Ваша Надежда уже там!
– Так она вам всё рассказала?
– Ну, всё – не всё… Только то, что знала. Про вашу разухабистую смелость. Не одобряю. Ладно: «разнос» отложим до лучших времён. – полковник чуть расслабился, – А пока отдыхайте. Наши умники, – лицо полковника снова скривилось, словно он надкусил лимон, – всё равно захотят поговорить с вами. Ну, потом, после того, как «пройдёт шок»!
Толик и Колян, пошатываясь, (вот уж правду говорят – воздух здесь, на родной поверхности, «и сладок и приятен!») двинулись к большой палатке, над которой висел огромный плакат: «Мобильный госпиталь. МЧС России».
Вокруг госпиталя образовался настоящий лагерь: ряды палаток на возвышенности, два вертолёта невдалеке, полевая кухня, три «Барса», два «Уазика», вагончик КПП, откуда доносились переговоры радистов… Всё жило напряжённой, деловой жизнью, и странный полумрак из-за низко стоящего летнего полярного солнца нисколько этой атмосферы не портил.
Колян, улучив момент, когда на него никто не смотрел, уронил под ноги плоскую коробочку с наклейкой от спичечного коробка, и аккуратно вдавил её подошвой в грязь.
Толик, шедший чуть впереди, ничего не заметил. Тогда Колян оторвал и выбросил в кусты вторую сверху пуговицу рубахи. После чего догнал друга:
– Пожрать бы чего… К нашему-то… «пайку»… Даже не притронулись!
– Точно. Да не до него было. – Толик с тоской наблюдал, как Уазик с намалёванным на белом борту красным крестом отъезжает, подпрыгивая на кочках и проламывая кусты, – Увезли… А я даже не попрощался!
– Толик! Ба-а!.. Что я скажу бабе Моте? Что ты втюрился в учёный синий чулок, да ещё годящийся тебе в бабушки?! – Колян приобнял друга за плечи.
– Ничего смешного! Вот хочешь верь – хочешь – не верь, а когда я её впервые услышал… А потом – и увидел… Вот точно – что-то такое есть: «с первого взгляда!»
– Да, твоя правда… Смотрелась она в том баке отпадно! Кстати, ты не спросил, почему она разделать?
– Гриша спросил. Она объяснила, что намокшая одежда слишком сильно тянула её на дно! А она ослабла… Бедняжка.
– Ну, так уж и бедняжка… – Колян не переставал удивляться Толику, – Но вот тебе крест: зрелище было… Незабываемым!
– Точно. Вот хочешь – смейся, но у меня, как только я увидел… Всё встало!
– Ха! Смеяться не собираюсь. Потому что у меня – тоже!
Толик сердито взглянул на друга:
– Ты всё прикалываешься?!
– И не думаю! Вот уж реально – возбуждающая старушка!.. Повезло тебе, балбесу, можно сказать… И помни – между, скажем, Бабкиной и еёнским хахалем – тридцать лет разницы! А ничего! Им не мешает! – за разговором почти дошли.
Из палатки госпиталя выскочила Надюха – выскочила и врезалась в Коляна:
– Колька, Господи! Скотина ты вонючая: если б ты погиб там – я б тебе этого никогда б не простила! А я тут сижу, как на иголках вся – слышу – ваши голоса! Привет, Толик! – голова со всё ещё торчащими косичками повернулась и к Толику.
– Привет, Надюха! Молодец! Справилась с Заданием!
– Да, я-то справилась… А вы – скоты подлые! Вот я тогда что подумала – хитро же вы от меня отделались! – нижняя губа сердито отклячилась, показывая, что её обладательница действительно обижалась.
Колян с Толиком переглянулись. Снова заржали.
– Хватит ржать, придурки! Я… Я, знаете, как потом волновалась?! Особенно, когда прилетело пять вертушек, и «Мрия» сбросила на парашютах с хлопушками два танка и БТР: вон они – «охраняют»!
Хотя чего тут охранять, если сейчас пустят газ… А ещё скажите спасибо: это я вылезла из кустов вовремя, и не дала идиоту-полковнику начать пускать газ сразу же!..
– Ух ты… Ну-ка расскажи подробней! – к этому моменту они зашли в палатку, и попали… Прямиком к плотоядно потиравшему руки огромному врачу в белом халате.
Чем-то он напоминал одновременно и тираннозавра (возможно, крупными, явно своими, крупными зубами, хищно поблёскивающими сквозь растянутый в ухмылочке рот), а чем-то – Германа Ишаевича из передачи «Здорово жить»:
– Ага! Больные пожаловали! Ну-ка, ну-ка… Сейчас мы попробуем вам доказать, как сильно вы пострадали, и как ужасно на вас сказались стресс и недоедание!..
Спустя час, когда придирчивое обследование не выявило никаких патологий и заразы, подросткам разрешили сходить в столовую – поесть:
– Скажите, майор Размыслович приказал положить двойную мяса!
– Спасибо, товарищ майор! Обязательно скажем! – Колян, которого циничные шуточки майора вовсе не приводили в восторг, заставляя поминутно смеяться, как было с Толиком и Надюхой, поспешил увести своё маленькое воинство.
В столовой пришлось пройти сквозь пустую палатку, где уже стояли столы и лавки – бригада из трёх кашеваров деловито что-то мешала позади неё в двух котлах и одном баке:
– Здравствуйте, товарищ старшина! Майор Размыслович приказал накормить нас… И положить мяса – двойную порцию!
– Ах, он, значит, приказал? А это ничего, что второпях нас укомплектовали двойным пайком по гарниру, а мяса не положили совсем?! Я ему что – рожу это мясо? – старшинские усы задрожали в притворном гневе. И, уже куда веселей, – Ладно. Сейчас попробуем вам, ребята, что-нибудь найти…
Алюминиевые миски оказалось трудно держать, настолько горяча оказалась гречневая каша. В центре каждой миски высилась горка из настоящей армейской (а не какой-то там китайской, из всяческого сбоя и субпродуктов!) тушёнки.
Колян наворачивал так, что ронял крупинки на стол вокруг себя, не стесняясь подбирать их хлебом. Толик ел прямо над миской: у него если и сыпалось что, то – только обратно в миску. Надюха ела как настоящая леди: ложку набирала неполную, и несла ко рту чинно и аккуратно. Чаем, когда проглотить не могла, сразу не запивала.
В конце трапезы, когда Колян думал, что больше в него не влезет, пришёл Владислав со своей дымящейся миской:
– Приятного аппетита, молодёжь!
– Приятного аппетита, товарищ сержант! Ну, как там? Совсем эти гады вас затаскали? Небось, отчёт писать заставили?
