— Странное предложение…
— Тебя оставляют слепым относительно всего. Какой смысл брести во тьме?
— Я еще не знаю Дельф…
— Хорошо изучить Дельфы можно только в Антидельфах! Ты хотя бы понимаешь, что такое Улитка? Ха-ха! Улитка — это компромисс между нами и Дельфами! По нашему требованию Улитку проектировали роботы… Они-то и настояли на том, чтобы в верхнюю камеру поместить контейнер с эликсиром! Да-да-да! До чего додумались! Но мы их обошли! Улитка поставлена на гигантский кристалл из грехопадина! Ха-ха! Мученики, называемые биологическими организмами, существуют не только благодаря Тиру, но и благодаря Улитке. Хо-хи! Просветление не наступит никогда! Антидельфы — истинные благодетели человечества… Ты же знаешь, что дельфийские жрецы того… Им и Гомо сапиенс не нужен! Забыли, кто они сами!
— А медузомоллюск? — вдруг уперся в Озова взглядом атташе. — Разве солдаты бывают гермафродитами? Репортерская выдумка…
— О! Мы еще вернемся к причинам кое-каких стадий и ускорений. А услугу ты нам можешь оказать, и не покидая Дельф… Но подробности, увы, только после подписания договора.
— Двойная роль? Но в Дельфах читают мысли.
— Твоя ангелица? Она уже падший ангел. Её репутация подмочена, а порос подпорчен. Превращать тебя в бизома[7] никто не собирается.
Ар попытался найти другую отговорку:
— А процедура договора — это…
— Ты думаешь, — перебил атташе, — мы украдем «бессмертную» часть твоей психеи? Ошибаешься! Твое «я» уже почти украдено… «Я» бывает у младенцев. Они надрывно кричат, оттого что не хотят им приторговывать. Хотят войти в отверстие, из которого вышли, не принимают ничего внешнего, то есть собственные отходы, Кромир чужд «я», убивает его, иссушает. О, это время до грехопадения прахулителей! Знание — татуировка на «я», она все шире и глубже, все мрачнее и очаровательней. От «я» ничего не остается, опыт проваливается в никуда. Но самая важная татуировка — продажа себя хармахаям. Чем чаще человек продает и предает свое «я», чем быстрее и успешнее это делает, тем большего достигает, становится Генералом этой жизни.
Мечтатели-писаки еще цепляются за старые прохрюсты, живут райскими вонями, воспоминаниями о стране сказок и упований, дорождении, дозачатии. И правильно поступает общество, что травит таких дримодыров, низводит их до уровня терьма. Лишь немногие пачкуны достигают славы — те, что выбрасывают на свалку страдания молодого ветреника, показывают его гнусавость, становятся генералами и тайными советниками.
Многословие и пафос стали надоедать. Озов без разрешения снял со стены светящиеся четки. В бусинках четок плавали рыбки, шевелились золотые жуки и летали монгипетки. В это время в комнату зашел трехметровый горилла, положил на стол несколько плоских предметов и молча вышел. На каждом из предметов был экран.
— Ты уверен, что являешься человеком? — продолжил атташе. — Если даже у тебя есть смутные воспоминания о предках, это ни о чем не говорит. Память о родителях дают на всякий случай и в инкубаторах… Взгляни на экран темпорона, — он развернул принесенные предметы. — Видишь этот голубой кристалл у себя в мозгу?
Ар, конечно, узнал себя на экране. Поворачивая ручку, он сместил и увеличил изображение. Почти все детали опутывала странная паутинка, в центре которой располагался небольшой синеватый кристалл…
— Так кто ты? Человек или робот? Ха-ха-ха! Каково? Ты — гибрид! Именно поэтому ты слишком нормален и не сдвинулся, как все остальные, при постижении НГ. Такая система включается постепенно, требует дозапуска… В Дельфы той вселенной тебя не приняли. О твоем случае я не интересовался, но дозревший голубок размножается при каждом межвселенском переходе… И все двойники твои должны…
Атташе глянул на Озова:
— Отдай! Отдай нам Остатки своего «я», своего детского лепета! Все равно оно скоро исчезнет… Будь мужчиной!
"Я" Ару было совершенно не нужно, а душа — тем более… Но это всё — лишь его мысли… Антики ему чем-то не нравились.
— Все равно ты наш! Наш! — продолжил атташе. — У тебя наши три нуля в шифре. Все, что требуется.
— А куда такая торопливость? Что случилось?
— Внутри себя ты наш, но ты дурно воспитан. То, что тебе нужно, знаем только мы…
— Не собираюсь я давать согласия на что-то.
— Гха — га! Согласия-то вовсе и не требуется! А ну-ка, вставьте ему, — обратился он к мулатам.
Мулаты быстро подошли, — и оказались серо-зелеными метисами. Взяли на изготовку шланги с присосками. Один из серо-зелёных уперся Озову в плечо железными пальцами.
— А — а! Понеслась душа в рай, а ноги — в юстицию! — подбодрил мулатов-метисов атташе.
Показалось, что дверь распахнулась… Один мулат клюнул носом в стол атташе, другого осадила чья-то рука.
У стола стоял Нестор.
— Кто тебя сюда просил! — Закричал атташе. — Сожгу заживо!
— Ангел-хранитель? Ну и что! Выпекал пироги и с ангелами… Его (атташе указал на Ара) так и быть отпущу, но тебе — не выйти! Устраивать благотворительные сеансы для соглядатаев я не намерен. Никто не позволит мне портить кому-то память — эту удивительную мойру и эринию, символ греха, разрушительницу человеческой девственности…
Нестор кивнул головой и улыбнулся. Двумя пальцами он достал из складок своего одеяния невзрачный предмет. Из предмета вылетела ослепительно-белая бабочка. Мгновение — и бабочка стала трехцветной, мгновение — и бабочка заиграла всеми цветами радуги, выросла в размерах, мгновение — опять стала трехцветной, опять — белой, исчезла…
— Посланник Вечной цивилизации! — изумленно воскликнул атташе — Последний раз я его видел триста тысяч лет назад!
"Актеров мне еще не хватало", — подумал Озов.
— Ничего не случилось, — произнес Нестор. — Эра Паяца в мирах Азии заканчивается.
— А подопечный? — поинтересовался атташе.
— Подопечный не только не ваш, но и не их.
(Восприятие Озова)
Как всегда, я проходил мимо главного экранного зала. Показывали внутренность иновселенского аппарата. Невзирая на свою медлительность, он уже пересек орбиту Марса. Аппаратчики крайне боялись ускорений. При маломальских перегрузках они надевали на себя латы и захлопывали прозрачное забрало. На их шлемах красовалась некая странная аббревиатура: "СССР".[8] Даже без лат аппаратчики казались огромными и толстыми, похожими на допотопных зверей — медъедей. Один из малосведущих сотрудников обратил внимание на огромные кулачища летящих и выразил опасение, что во время потасовки экипаж может запросто пробить стенки корабля и разгерметизироваться.
