Остаток кур принялся копошиться на вскопанном участке, откуда недавно был собран урожай редиски, с опаской оглядываясь на деда Авдея и пытаясь извлечь свежих червячков из неровностей почвы.
«Ты смотри, — вновь задумался дед Авдей, глядя на копошащихся кур. — Чистые тебе антивирусные программы!»
Пробежала мышь. Без хвостика.
«Оптическая», — глубокомысленно заметил дед Авдей.
Но глубина мысли показалась ему недостаточной, и дед Авдей нахмурился: мышь была незнакомой.
«А нельзя ли две мыши подсоединить к компьютеру? — подумал дед Авдей. — Чтоб одной не так скучно было? А там и мышата появятся… Проще разводить будет, чем в Китае покупать».
Дед Авдей стоял над грядками, словно процессор над материнской платой, и думал, думал…
Границы грозно ощетинились грозовыми облаками. Ступенчатые гряды тёмных туч тремя ярусами перекрывали подступы к воздушному пространству страны, змеясь над сухопутными рубежами и в точности повторяя их изгибы: нарушать суверенитет чужого государства нельзя даже в воздухе. Тогда и другая страна не получит права нарушить их.
Но если на земле охрану границы мог осуществлять кто угодно — жандармерия, конная полиция, национальная гвардия, отмобилизованное народное ополчение, — то в небесах царили исключительно воздушные пограничники.
Сержант Пайк медленно обходил вверенный ему участок границы, передовые рубежи защиты государства. Медленно — потому что быстро передвигаться в своей нынешней ипостаси не мог. Это не земля, где можно носиться, как угорелому. Мешало всё: и сопротивление воздуха, и непомерно огромные размеры тела, и нынешнее состояние воздушных масс. А также — чего греха таить? — и необходимость тщательного соблюдения правил маскировки. Но если последнее оправдывалось соображениями безопасности, то со всем остальным ничего поделать было нельзя: оно являлось объективной реальностью, закономерно проистекающей из обновленной сущности Пайка как Воздушного Пограничника.
Сержант обходил вверенные укрепления. Всё выглядело, как всегда, давно и до боли знакомым — и позиции генераторов молний, и стрелковые ячейки градомётчиков, и окопы любимцев сержанта — «повелителей ливней», которых кое-кто из штатских, коим вовек не дано оторваться от земли, обидно называл «плевалками».
Конечно, дождь в лицо — не то же самое, что свинцовые пули, но свинцовые пули на такой высоте долго не удержатся, а два часа секущего ливня выдержит не всякий. Сержант помнил, как на последних учениях взвод, имитирующий действия противника, снесло внезапным порывом случайного ветерка, и он попал под водяные капли действующей на половинной мощности установки. Военнослужащих продырявило насквозь, буквально изрешетило! И хотя многие остались в живых, из воздушных пограничников их пришлось списать: при повторных трансформациях старые раны начинали расходиться, и появлялась невосполнимая потеря массы. Причину этого феномена не смог выяснить никто из учёных.
Поэтому особенно тщательно сержант осматривал подчинённых. Постоянная забота о личном составе — залог успешного выполнения боевой задачи. Сейчас ему кое-что не понравилось:
— Лоуэлл! Колин! — негромко скомандовал он.
От острого взгляда Пайка не укрылось, что у этих двоих индивидуальные ячейки выглядят глубже, чем у остальных. А ведь оборудовались-то они одновременно! Это могло означать только одно: бойцов пора отправлять вниз, на землю. Их плотность становилась выше допустимой для пребывания на данном ярусе.
Потому он и позвал их тихо, чтобы не вскочили резко в служебном рвении, и не прорвали бы горизонта позиций. Такие случаи бывали. И хорошо, если военнослужащим удавалось задержаться на нижележащем слое, и они не падали на землю. Но обычно падениям препятствовали и большая плотность нижележащих слоёв воздуха, и, соответственно, большая густота нижней пелены заградительных туч.
Но случались и падения — чаще с самого нижнего яруса, разумеется. Особых последствий для воздушных пограничников это не вызывало, опасности для жизни не существовало никакой. Разве что закладывало уши от резкого перепада атмосферного давления. Но хуже всех последствий были насмешки: они длились достаточно долго, и никакими нарядами вне очереди прекратить их не удавалось.
Лоуэлл и Колин среагировали правильно: повернув голову, они шёпотом произнесли «Я!» и медленно поднялись.
— Сколько времени находитесь на позиции?
— Часов восемь… — раздумчиво протянул Колин.
— Или девять, — добавил Лоуэлл.
— Быстро на нижний ярус! Через два часа — на землю, на инъекцию!
Лоуэлл недовольно поморщился:
— Каждый день колоться! Сержант, когда изобретут долгоиграющую вакцину?
— Разговорчики! — оборвал подчинённого Пайк. — Когда изобретут, тогда и изобретут. Обещаю тебе: когда она появится в войсках, ты узнаешь о ней первым! Готовь задницу!
Солдаты привычно заржали.
— А в самом деле, сержант, — добавил медлительный Колин. — Ходят слухи…
— Это не нашего ума дело! — отрезал Пайк. — Не забывай: слова носит ветер, а ветер дует повсюду. В том числе и в чужие уши.
Микстура была секретным изобретением военного ведомства. Будучи введённой военнослужащему, она запускала механизм уменьшения плотности человеческого тела, как бы «разжижала» организм. И одновременно вызывала жуткую жажду: получивший инъекцию выпивал зараз не менее десяти ведер воды, а спустя некоторое время — ещё столько же. И вся она незамедлительно разлагалась на кислород и водород. Но если кислород сразу фильтровался сквозь поры постепенно распухающего тела — отчего от военнослужащих в этот период приятно пахло озоном, — лишь частично расходуясь на внутриобменные процессы, то водород наоборот, задерживался в тканях, создавая подъёмную силу, компенсирующую прежний вес. В результате солдаты — нет, теперь уже Воздушные Пограничники — могли свободно прогуливаться среди туч, создавать в них позиции, строить фортификационные сооружения, окапываться… словом, делать всё то, чем испокон веков занимаются солдаты всех времён и народов на матушке-земле. Небольшое повышение устойчивости облачного слоя — для осуществления надлежащей прочности оборонительных сооружений — достигалось другими средствами, также тщательно засекреченными.
Пайк приблизился к позициям генераторов молний. Солдаты лениво крутили громадные рукояти, поддерживая работоспособность генераторов едва ли на трети истиной мощности. Но Пайк знал: получив приказ, бойцы отдадут все силы, раскрутят валы до максимальной скорости, и врага встретит полная мощь испепеляющих грозовых разрядов.
