Это был следователь городской прокуратуры Грубин.
Но, бросив лишь мимолетный взгляд на Олега Орестовича, появившегося в полосе света от покосившегося фонаря, Гамов неожиданно для себя ощутил облегчение. Теплое, полнокровное это чувство распустило желваки на скулах, разжало челюсти, уничтожило предательскую слабость в ногах.
Грубин выглядел откровенно растерянным. Было в этой растерянности что-то почти детское, почти обиженное — то ли в выставленной вперед нижней губе проскальзывало это ощущение, то ли в насупленной, пошедшей складками переносице, либо же в полуприкрытых и заметно припухших глазах… Наверное, такое же выражение лица бывает у отличников, когда на них нежданно-негаданно сваливается «неуд». По любимому предмету. В конце учебного года, когда время подводить итоги. Грубин увидел Гамова и, изобразив рукой что-то вроде приветственного жеста, выговорил:
— Хорошо, что вы здесь. То есть… я знал, что вы здесь, Гамов. Мне нужно… мне нужно поговорить.
— Неожиданный визит.
— Конечно, вы удивлены, что я вот так, без предупреждения. Я и сам от себя не ожидал, что вот так сорвусь и приеду…
— Не оправдывайтесь, гражданин следователь. Вам не идет. Ну не идет совершенно. Что ж вы стоите? Пройдите в дом. Хуже не будет. Нет, не сюда… На кухню. Чаю хотите?
— Лучше водки.
— Мм… Водки нету. Вот только пиво. В меня не лезет… А как же вы за руль с запашком собираетесь садиться? Или у вас удостоверение, так что все по х…?
Грубин только отмахнулся и, зубами открыв переданную ему Костей бутылку крепкого «Старого мельника», двумя глотками ополовинил ее.
— Вы, я смотрю, загорели. Загар такой — морской никак! В отпуск ездили?
— Какой, к чертям собачьим, отпуск! Верблюды чертовы, крокодилы!.. Еще недавно я думал, Костя, что меня сложно, очень сложно чем-то удивить. А теперь вот все поменялось. Поменялось так быстро, что я и не понял, КАК такое возможно. — Следователь Грубин говорил негромко, глуховатым голосом, а потом поднял на Гамова глаза и задал вопрос, совершенно не имеющий отношения к сказанному прежде: — А вы часто ходите в церковь?
— В церковь? Н-не понял. В церковь хожу… ну раза два в году. На Рождество и на Пасху. А что?
— А я и того меньше бывал. А сейчас вот часто.
— Вы, Олег Орестович, случаем, тогда из нашего НИИ не в церковь ли испарились? — съязвил Гамов.
— И зря иронизируешь, парень, — тихо сказал Грубин и поднял голову, и вдруг стало очевидно, как загар его лица оттеняет пробившуюся в жиденьких волосах седину. — Я только позавчера из этого, как ты говоришь, отпуска приехал. Еле добрался. Всю жизнь работал, за границей толком не был, разве в Болгарии и Финляндии, ближний свет, в общем, а тут — р-р-раз! Без визы, без денег, без документов, без языка… Не знаю, какой дьявол спонсирует твоего дядюшку, которого уже как-то не поворачивается язык назвать покойным, — но с такой чертовщиной еще сталкиваться не приходилось. Я думал, что у меня, быть может, помутнение рассудка, что я напился какой-то дряни и сам рванул в аэропорт, улетел… да так улетел, что сам и не заметил. Ни-че-го подобного! — вставая, отчеканил Грубин и еще двумя глотками прикончил пиво, словно и не замечая, что Гамов поднимается вслед за ним и вот так же, как следователь, растерянно кривит, выпячивая, нижнюю губу. — Я… я наводил справки… я сверялся со временем… Египетское время разнится с московским всего на два часа и… Словом, оказалось, что я каким-то образом за пару минут переместился из Подмосковья в центральные области Египта. Более того, если не врут мои часы… я оказался в Египте еще до того, как туда отправился из Подмосковья, из подвала этого чертова НИИ… Вот такие парадоксы!
— Олег Орестович! Вы успокойтесь. Вот что. В холодильнике еще пиво… Возьмите… Да вы не волнуйтесь, мне и не такую чушь вот на этой кухне приходилось выслушивать. М-да. Взять хотя бы Шурика Артеменко… Он тут недавно просил выгнать из комнаты говорящую белую болонку. Собаковод… Да хрен с ним. Значит, и с вами… нелады?
Тут следователь повел себя по меньшей мере странно. У него затряслись руки. Он дернул ногой, едва не вышибив из-под себя расшатанный табурет, и воскликнул:
— Кто ты такой?!
Костя Гамов отозвался с некоторой оторопью:
— Вы что… опять во мне видите корень каких-то там ваших бед?
— Я не к тому… Кто ты такой, что у тебя есть вот… вот такой дядя? Возглавляющий этот чертов НИИ? Никогда не верил в бесовщину и разного рода нечистую силу, а тут впору поверить, тем более что и эти инопланетяне, те, что торчат у Луны которую неделю… трансляции по всем каналам!..
— Никогда не был знатоком демонологии, так что ничем не могу вам помочь, — холодно ответил Гамов. — А инопланетяне что, уже вступили с нами в прямой контакт? Я, простите, не в курсе.
Олег Орестович осмотрелся. Он даже заглянул под стол, а заглянув, подошел к окну и прижал свое лицо к стеклу так, что нос расплющился на пол-лица, а губы, размазываясь, выкривились вправо. Олег Орестович яростно потер лоб и сказал:
— Мне вот почему-то упорно кажется, что если они и вступят с нами в контакт, ты непременно узнаешь об этом… без малейшего промедления. Один… один из первых. Можешь обозвать меня дураком, но что требовать от человека, которого за мгновение зашвырнуло за пару тысяч километров от изначального местонахождения? Который находит в аквариуме мерзких рептилий? У которого до сих пор не выходит из головы твое лицо, там, в две тысячи четвертом, когда ты бормотал об орбите Луны и о том, что через три-четыре года там появится огромный космический корабль?!
— Вы приехали ко мне, гражданин следователь, лишь затем, чтобы выпустить на свет божий всю эту ахинею? Мне нечего ответить. Мне правда нечего ответить, потому что вы, кажется, вообразили, что я знаю обо всех этих фактах больше, чем вы. Это не так.
— Будем считать, что я тебе верю, — выдохнул Грубин, почувствовавший спасительное легкое опьянение. — Хотя в других обстоятельствах я нашел бы… много причин не доверять… Но сейчас! Не поверишь, я не живу дома. Не могу. Давит. Аквариум этот разбитый… На полу лужи до сих пор. Жена дура… Никогда бы не поверил, что Олег Грубин станет таким чувствительным, прямо как институтка какая. Поселился вот у двоюродного брата, у него сломался телевизор, и сам он глухонемой. Счастливый человек! На работу не хожу, оформил отпуск по болезни. Вот что… Ты, конечно, вправе послать меня на х…, потому что я не при исполнении и без ордера. Но я прошуоб одолжении. Пойми…
