Но я по-прежнему смотрел на слуг со скрытым подозрением. Любой из них мог оказаться шпионом или убийцей, лишь прикидывающимся человеком. Однако же я не мог позволить себе испытывать слишком сильный страх или подозревать всех и вся. Если отныне мой дом в Джунипере, я смогу это принять — даже если вместе с этим придется принять некую опасность. Нельзя сейчас размышлять об Инвиниусе, о новых покушениях, о том, что убийцы могут преуспеть… иначе страхи возьмут надо мной верх.
Я мысленно поклялся, что еще доберусь до этих тварей. И вообще, я буду жить, как привык, наслаждаясь всеми радостями и страстями жизни. И эти гады мне не помешают!
С чего же, в таком случае, начать? Пожалуй, стоит попытаться разговорить Эйбера. Может, он расскажет что-нибудь о нашей семье и о здешней обстановке — в военном плане. Мне просто необходимо узнать об этом как можно больше. Раз вокруг Джунипера собралось столько солдат, а адские твари умудряются пробираться в самый замок, значит, война на пороге.
Наверное, следует начать с какой-нибудь приятной темы, а там постепенно перейти к более щекотливым вопросам; в общем, нужно катко преодолеть природную скрытность Эйбера. Что там говорила о нем Фреда? Она назвала его проказником и художником и еще сказала, что он может оказаться помехой, а потому не нужно, чтобы он к нам присоединялся. Похоже, живопись входит в число главных его интересов.
— Так, значит, ты сам делаешь карты? — спросил я. В большинстве своем люди любят поговорить о себе. А его талант художника — вполне подходящая тема для начала беседы.
— Совершенно верно! — Эйбер расплылся в улыбке, и я понял, что мой вопрос ему приятен. — Все говорят, что я пошел в отца — если не характером, так талантами. Насколько я понимаю, он начал рисовать карты, когда ему было примерно столько же, сколько мне сейчас, но я не думаю, чтобы он особенно долго ими занимался. Он не раз говорил, что на свете полно более интересных вещей. У него в мастерской вечно проводится десяток экспериментов разом.
Мастерская? Эксперименты? Да, в Илериуме я не замечал за Дворкином подобных интересов… или был слишком мал, чтобы их замечать.
— Да, его изделия впечатляют, — сказал я. — Чего стоит один этот экипаж, который движется без лошадей…
Эйбер насмешливо фыркнул.
— Он тебе не нравится? — озадаченно переспросил я. Мне очень понравилось путешествовать в этом экипаже. Пожалуй, лишь хорошая прогулка верхом была бы мне больше по душе.
— Не особенно, — отозвался Эйбер. — Едет он медленно, а изнутри ничего толком не видать. Говорил же я отцу — экипаж нужно делать открытым, чтобы пассажиры могли любоваться пейзажами.
— Прекрасная идея… пока дождь не пошел!
А еще мне вспомнились те чудовищные нетопыри, мимо которых мы проезжали; они тогда наверняка набросились бы на нас с Фредой, если бы мы ехали в открытом экипаже.
— В Тенях никогда не будет дождя, пока ты сам этого не пожелаешь.
— Ну, пожалуй, — небрежно бросил я. Мне не хотелось показывать, что я не понимаю, в каком же смысле моя новообретенная семья употребляет слово «тени».
Мы свернули в другой коридор, уводящий от той гостиной. Разговор также свернул на другую тему — как быстрее всего добраться до кухни, где на этом этаже караульная (там же располагались оружейная, главный обеденный зал и даже комнаты слуг). Сведений оказалось столько, что у меня голова пошла кругом. Пожалуй, пока что я никуда самостоятельно не доберусь.
В конце концов мы очутились в коротком коридоре без окон. Его охраняли два стражника с пиками. На стенах коридора висели масляные лампы, и в их свете видны были простые каменные стены и сланцевый пол с красно-белым узором. Стражники нас не остановили — напротив, кивнули Эйберу, как будто ожидали его появления.
Мы молча прошли и остановились у тяжелой дубовой двери. Дверные петли были сделаны из массивных железных полос. Да, эту дверь и тараном не возьмешь.
— Послушай, — негромко сказал Эйбер, быстро оглянувшись на стражников. — Я хочу тебе еще кое-что сказать о нашем семействе. Сейчас, в преддверии войны, все ведут себя как паиньки. Но это долго не продлится. Это никогда долго не длится. Тебе придется в самом скором времени выбирать, к кому ты примкнешь. Фреде ты понравился, а для меня ее мнение значит много. Надеюсь, ты присоединишься к нам.
Я помолчал, переваривая услышанное, потом рискнул выдвинуть предположение.
— «Вы» — это ты, Фреда и Пелла?
— Да.
— А прочие… Видимо, Дэвин и Локе.
Эйбер состроил кислую мину.
— Хамьё держится вместе. Да. Локе и Дэвин.
А еще Фенн и Изадора, эта сука-воительница из преисподней.
Заслышав такую характеристику, я невольно приподнял брови.
— Ты ее еще не видал, — виновато рассмеявшись, сказал Эйбер. — Увидишь — сам поймешь, что я хотел сказать. И будь осторожен: если ты скажешь что-нибудь одному из них, об этом сразу станет известно всем. Но никто из них не станет ничего предпринимать, пока Локе не распорядится.
— А как насчет Блэйзе? — поинтересовался я.
Эйбер небрежно взмахнул рукой.
— У нее свои интересы. Сейчас она слишком занята соблазнением армейских офицеров и соперничеством с Леоной и Сиарой — кажется, с ними ты еще не встречался, верно ведь? — чтобы всерьез беспокоить кого-то, кроме отца. А он в целом не одобряет ее поведения, но не знает, как уговорить ее повзрослеть. Блэйзе желает власти над Джунипером, но не имеет возможности претворить свои планы в жизнь. Можно сказать, она из нашего семейства самая безвредная… или, точнее говоря, наименее вредоносная.
— Она бы наверняка очень обиделась, если бы услышала, как ты о ней отзываешься.
Эйбер хлопнул меня по плечу.
— До чего же ты прав! Так что пускай это останется между нами, ладно? Если стрясется какая-нибудь дрянь и Блэйзе примется совать нос во все подряд, я предпочту сохранить с ней хорошие отношения.
— Как это… дипломатично с твоей стороны.
— Я бы скорее сказал — своекорыстно.
Я не выдержал и рассмеялся.
— Не беспокойся, я умею держать язык за зубами. — Я искоса взглянул на Эйбера. — Ты же знаешь, я — солдат. Почему ты думаешь, что я не
присоединюсь к Локе? В конце концов, у нас с ним, похоже, много общего.
— Раз ты спрашиваешь, значит, уже решил этого не делать.
— Ну, никогда не мешает прикинуть все возможные варианты. А Локе выглядит не так уж плохо в этом смысле.
Эйбер заколебался.
— Возможно, я еще пожалею о своих словах, но… ты мне нравишься, Оберон. Я понимаю, что это звучит глупо, но это правда. Уж не знаю, почему, но ты мне сразу понравился. Ты не похож на прочих наших родственников.
