Питер вышел за дровами. Ночь была тихая, светили звезды.
Он взглянул в сторону луга, но там ничего нельзя было рассмотреть. Он попытался разглядеть то пустое место, где прежде был коровник. Но в густой тьме увидеть коровник было трудно, даже если бы он и стоял там.
Что это? Мгла, сгущающаяся у смертного одра? Или последний мрачный час перед рассветом? Перед самой светлой, самой удивительной зарей в многотрудной жизни человечества?
Машина что-то строит там, строит ночью.
А что она строит?
Храм? Факторию? Миссию? Посольство? Форт? Никто не знает, никто не скажет этого.
Но что бы она ни строила, это был первый аванпост, построенный чужаками на планете Земля.
Он вернулся в дом с охапкой дров.
— Сюда посылают войска, — сказал ему шериф.
— Раз-два — левой, — с невозмутимым видом командовал Хоскинс; сигарета небрежно повисла на его нижней губе.
— По радио только что передали, — добавил шериф. — Объявлен призыв национальной гвардии.
Хоскинс и Джонсон выкрикивали военные команды.
— Вы, ребята, лучше не суйтесь к солдатам, — предупредил шериф. — Еще ткнут штыком…
Хоскинс издал звук, похожий на сигнал трубы. Джонсон схватил две ложки и изобразил стук копыт.
— Кавалерия! — закричал Хоскинс. — Вперед, ребята, ура!
— Ну что вы как дети, — проговорил кто-то устало. Медленно тянулась ночь, все сидели, пили кофе, курили.
Никому не хотелось говорить.
Радиостанция наконец объявила, что передачи окончены. Кто-то стал крутить ручку, пытаясь поймать другую станцию, но батареи сели. Давно уже не звонил телефон.
До рассвета оставался еще час, когда прибыли солдаты. Они не маршировали и не гарцевали, а приехали на пяти крытых брезентом грузовиках.
Капитан зашел на минуту узнать, где лежит это проклятое блюдце. Это был беспокойный тип. Он даже не выпил кофе, а тотчас вышел и громко приказал шоферам ехать.
В доме было слышно, как грузовики с ревом умчались.
Стало светать. На лугу стояло здание, вид у него был непривычный, потому что оно возводилось вопреки всем строительным нормам. Тот или, скорее, то, что строило его, делало все шиворот-навыворот, так что видна была сердцевина здания, словно его предназначали к сносу и сорвали с него всю «оболочку».
Здание занимало пол-акра и было высотой с пятиэтажный дом. Первые лучи солнца окрасили его в розовый цвет; это был тот изумительный блекло-розовый тон, от которого становится теплее на душе, — вспоминается платье соседской девчушки, которое она надела в день рождения.
Солдаты окружили здание, утреннее солнце поблескивало на штыках винтовок.
Питер приготовил завтрак: напек целую гору оладий, изжарил яичницу с беконом, на которую ушли все его запасы, сварил галлона два овсяной каши, ведро кофе.
— Мы пошлем кого-нибудь за продуктами, — сказал Хоскинс. — А то мы вас просто ограбили.
После завтрака шериф с помощниками уехал в окружной центр. Хоскинс пустил шапку по кругу и тоже поехал в город за продуктами. Остальные газетчики остались. Автобус телестудии нацелился на здание широкоугольным объективом.
Телефон снова начал трезвонить. Журналисты по очереди брали трубку.
Питер отправился на ферму Маллет достать яиц и молока. Мэри выбежала ему навстречу, к калитке.
— Соседи боятся, — сказала она.
— Вчера они не боялись, — заметил Питер. — Они просто ходили и брали подарки.
— Но ведь все изменилось, Питер. Это уж слишком… Здание…
То-то и оно. Здание.
Никто не боялся безвредной на вид машины, потому что она была маленькая и дружелюбная. Она так приятно блестела, так мило щелкала и раздавала подарки. На первый взгляд внешне она ничем не отличалась от земных предметов, и намерения ее были понятны.
Но здание было большое и, возможно, станет еще больше, и строилось оно шиворот-навыворот. Кто и когда видел, чтобы сооружение росло с такой быстротой — пять этажей за одну-единственную ночь?
— Как они это делают, Питер? — понизив голос, спросила Мэри.
— Не знаю, — ответил Питер. — Тут действуют законы, о которых мы понятия не имеем, применяется технология, которая людям и в голову не приходила; способ созидания, в своей основе совершенно отличный от человеческого.
— Но это совсем такое же здание, какое могли бы построить и люди, — возразила она. — Не из такого камня, конечно… Наверное, в целом свете нет такого камня. Но в остальном ничего необычного в нем нет. Оно похоже на большую школу или универмаг.
— Мой нефрит оказался настоящим нефритом, — сказал Питер, — ваши духи — настоящими духами, а спиннинг, который получил Джонни, — обыкновенным спиннингом.
— Значит, они знают о нас. Они знают все, что можно узнать, Питер, они следят за нами!
— Несомненно.
Он увидел в ее глазах страх и привлек к себе. Она не отстранилась, и он крепко обнял ее, но тут же подумал, как странно, что именно у него ищут утешения и поддержки.
— Я глупая, Питер.
— Вы замечательная, — убежденно сказал он.
— Я не очень боюсь.
— Конечно, нет. — Ему хотелось сказать: «Я люблю тебя», но он знал, что этих слов он не скажет никогда. «Хотя боль, — подумал он, — боль сегодня утром не возвращалась».
— Я пойду за молоком и яйцами, — сказала Мэри.
— Принесите сколько можете. Мне надо накормить целую ораву.
Возвращаясь домой, он думал о том, что соседи уже боятся. Интересно, скоро ли страх охватит весь мир, скоро ли выкатят на огневые позиции пушки, скоро ли упадет атомная бомба.
Питер остановился на склоне холма над домом и впервые заметил, что коровник исчез. Он был стесан так аккуратно, будто его ножом отсекли, — остался только фундамент, срезанный наискось.
Интересно, пистолет еще у шерифа? Питер решил, что у шерифа. А что тот будет делать с ним и почему он был подарен именно ему? Ведь из всех подарков это был единственный предмет, неизвестный на Земле.
На лугу, где еще вчера, кроме деревьев, травы и старых канав, поросших терновником, орешником да куманикой, ничего не было, теперь росло здание. Питеру показалось, что за час оно стало еще больше.
Вернувшись домой, Питер увидел, что все журналисты сидят во дворе и смотрят на здание. Один из них сказал:
— Военное начальство прибыло. Ждет вас там.
— Из разведки? — спросил Питер. Журналист кивнул:
— Полковник и майор.
Военные ждали в столовой. Полковник — седой, но очень моложавый. Майор был при усах, которые придавали ему весьма бравый вид.
Полковник представился:
— Полковник Уитмен. Майор Рокуэл. Питер поставил молоко и яйца и поклонился.
