— Я говорю правду, — стал оправдываться Бастиан, — у других спросите. Они расскажут то же самое.
— Даже без предъявления обвинения я могу держать тебя в камере трое суток. Но с тобой все попроще. Преступление налицо. Свидетелей уйма. Будешь сидеть в ней до приговора суда и крематория. Он, поверь мне, будет очень скоро. Продумай об этом. Все, иди.
Стены в тюрьме пропитали изолирующим раствором. Из-за него невозможно было общаться телепатически. Воспользоваться всеми остальными средствами связи, пусть даже имплантированными в тело, извлечь которые можно было бы только при операции, не представлялось возможным, поскольку в тюрьме работала аппаратура, создающая помехи. Поэтому у одного из задержанных не стали вытаскивать передатчик, вживленный в зубную коронку. Показания задержанных сходились. Несущественные подробности были не в счет. Единственное место, где они могли так хорошо подготовиться к допросу и обговорить ответы, — трюм грузового флаера, в котором их привезли в тюрьму. Веди они эти разговоры в любом диапазоне, приборы флаера это зафиксировали бы и смогли расшифровать. Но таких разговоров арестованные не вели.
Дознаватель проводил взглядом последнего из них.
Этим утром ему пришлось выслушивать показания остальных четырех задержанных. Детекторы не зафиксировали лжи. Выходило, что они действительно оказались замешаны в этом деле случайно. Но дознаватель не хотел их отпускать. Он чувствовал, что-то здесь не так. Все слишком просто. Ему это не нравилось.
Он никак не мог понять, почему провалилась операция. И как, как же мог ускользнуть от полицейских Зоран Такич — человек, у которого на этой планете был всего один знакомый, да и тот уже находился в тюрьме? Выходит, что Такич никакой не естествоиспытатель, а кто-то другой.
Выйдя из кабинета дознавателя, Бастиан ощутил чудовищную усталость. Она буквально придавила его к полу, поэтому он передвигался на ногах гораздо комичнее, чем делал это сопровождавший его робот. Он боялся, что упадет, распластается на полу и не сможет идти дальше. Придется тогда добираться до камеры ползком, или над ним сжалятся и пришлют на помощь сопровождающему его роботу еще одного, чтобы они вдвоем дотащили задержанного до койки. Одному роботу с этой задачей не справиться. Он и сам-то с трудом передвигался.
Бастиан стал считать шаги, стараясь думать не о том, что у него подкашиваются ноги, а о чем-то другом. Но подлые мысли возвращались к одному и тому же.
В одной из камер протяжно кричал узник. Бастиан хорошо его слышал. Но бедняга уже сорвал голос, поэтому многие слова переходили в хрип, и понять их было сложно. Наверное, он уже долго сидел здесь, и у него помутилось в голове.
— Корабль! Я знаю, где находится корабль чужаков! Выпустите меня!
Прислушавшись, Бастиан стал понимать почти все слова, но от этого они еще больше стали напоминать бред сумасшедшего, живущего в собственном, отличном от реального мире.
«Корабль чужаков. Хм».
— Я расскажу о нем! Разве клоны — это повод держать меня здесь?!
«Клоны? Может, это о нем говорили в новостях?» Голос сумасшедшего умолкал. Похоже, ему ввели успокаивающее снадобье, чтобы он не тревожил своими криками других заключенных и персонал тюрьмы.
Добравшись до камеры, Бастиан лег на койку, не раздеваясь, потому что сил на это не осталось, и тут же погрузился в темноту, будто во всей тюрьме прервалась подача электроэнергии, и погас свет, — вот только Бастиан этого нисколько не испугался, а даже обрадовался.
— Вставай! — разбудил его дребезжащий голос.
Бастиан открыл глаза и уставился в потолок. Перед ним, кажется, всего лишь секунду назад была темнота. Теперь все стало серым. Он не вставал, надеясь, что голос робота ему приснился.
— Эй, я кому говорю, вставай! — повторил приказ робот.
По камере растекался ароматный запах. У Бастиана свело судорогой желудок. Он завертел головой, поспешил вскочить с койки и едва не угодил ногой в поставленную на пол пластиковую миску с варевом, похожим на кашу. Оно было серым и клейким на вид, как будто с серых стен соскребли немного штукатурки и залили кипятком.
— Ешьте быстрее, — сказал робот.
— Почему?
— Вам надо идти.
— Опять на допрос? — застонал Бастиан.
— Нет. За вас внесли залог.
— За меня? — удивился Бастиан, потому что на этой планете у него не было никаких знакомых.
— За всех вас.
— За нас всех? Кто?
Он стал привыкать к невзгодам. Неизвестно, когда удастся вновь набить желудок. Непонятно, кто внес за них залог. Возможно, даже скорее всего, этот неизвестный пока благодетель за свою услугу чего-то потребует. Интересно — что это будет? Но, в любом случае, отказываться от дармовой еды не стоило, даже если бы вовсе не хотелось есть, а ведь у него кишки скрутило от голода.
— Не имею информации.
— Значит, нас выпустят?
Бастиан последние слова робота дослушивал, уже сидя на койке в обнимку с плошкой, а сам говорил с набитым ртом. Лучше бы вовсе не говорил, тогда робот молча наблюдал бы за тем, как он расправляется с кашей, и ни о чем больше не спрашивал.
— Что, простите?
Бастиан махнул на робота рукой, чтобы не отвлекал. Клейкое варево и так уже почти остыло, но и в горячем виде оно не показалось бы вкусным даже тому, кто совсем непривередлив в пище. Бастиан как раз относился к той категории гурманов, которые могут питаться любой гадостью. Пусть это и не приносит удовольствия. Его так и подмывало спросить — кто здесь готовит? Так готовить могла только совсем вышедшая из строя автоматика. Складывалось впечатление, что сломали ее нарочно, чтобы заключенным было совсем худо. Безвкусное варево Бастиан быстро проглотил, благо жевать тут нечего. Тяжелый комок осел на дне желудка камнем, но ощущение сытости было приятным.
Десятью минутами позже двери тюрьмы за Бастианом закрылись. Он оказался на улице под струйками противного мелкого дождика, быстро прогнавшего из его тела все тепло. Дождь намочил волосы так, что они прилипли к макушке, а бесформенные пряди сползали со лба и лезли на глаза.
— Более мерзкую погоду трудно представить, — прокомментировала ситуацию Суок.
— Они специально ее испортили, — сказал Вацлав.
— Ну как ночь в тюрьме? — спросил Александр у Бастиана.
— Терпимо, — ответил Бастиан.
Торговцы стояли кучкой, невольно жались друг к другу, чтобы спастись от дождя. Они все вымокли, будто только что искупались прямо в одежде, и находились здесь под дождем примерно столько, сколько ушло у Бастиана на еду. Он чувствовал себя неловко, но причин своей задержки не объяснил, а то на смех поднимут или обидятся.
