Ирина сразу же почувствовала, что ноги её стали какими-то ватными. Сжав зубы и собрав остатки воли в кулак, она медленно приоткрыла дверь кабинета, а потом закрыла её за собой, прошла и так же медленно взобралась по стремянке, где у вентиляционного отверстия услышала встревоженный и в то же время обрадованный голос Виталия:
— Ну, что ты там ещё вытворяешь?! Время, сестричка! Время!
Знакомый и родной голос вернул её к действительности. В этом голосе — её спасение, её опора и защита. Ноги и руки вновь стали ловкими и сильными, а голова — ясной. Она быстро выскользнула в вентиляционное отверстие, села в машину. Когда они уже почти выехали из тупикового переулка на асфальт, Виталий вдруг остановил «жигуленок», взял из-под ног небольшую метёлку и вернулся назад, в полутьму переулка. Ирина начала уже было нервничать. Но вот он вернулся, что-то тихо насвистывая.
— Ты что делал столько времени? — повернув к нему голову, раздражённо спросила она.
— Следы, сестричка, заметал, — весело ответил Виталий и терпеливо пояснил, как неразумной девчонке: — Ведь там же просто грунт и пыли много. Вот я и заметал, чтобы следов от протекторов нашей «тачки» не осталось. Менты сейчас грамотные, им любая выщербинка может многое рассказать о посетителях магазина.
— А ты что, думаешь, Зелинский заявит? Ведь то, что мы увозим сейчас, самые прямые улики против него. Иконы, церковная серебряная утварь. Да и картины из музея тоже краденые, — и, вдруг расхохотавшись, вспомнила: — Ох, видел бы ты, какая у него была морда, когда я вместо Рафаэля вспомнила о пирожных «Рафаэлло»! Он сразу меня посчитал красивой пустышкой, перед которой можно расслабиться. Он подумал, что я ничего не пойму и не замечу… — она смеялась до самого дома. Виталий тревожно поглядывал на неё сбоку, но молчал. Он и сам за этот вечер перенервничал изрядно и мечтал скорее добраться до квартиры и принять перед сном что-нибудь покрепче, чтобы расслабиться.
Глава 3
СЛЕДУЕТ ПОДУМАТЬ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ СДЕЛАТЬ…
С утра пораньше Ирина с Виталием снова уселись в «жигуленок» и поехали в Ново-Спасскую церковь. Ирина так объяснила эту спешку Виталию:
— Пока оперативники и следственная группа, если Зелинский вызовет милицию, будут копаться в магазине, выискивать свидетелей, опрашивать жильцов из соседних домов, им будет не до того, чтобы сразу же проверить церковь, из которой иконы украдены. Они давно обегают её за версту, чтобы не краснеть перед отцом Филаретом. Представляю, сколько у батюшки радости будет, когда он увидит все это! — Ирина кинула взгляд на заднее сиденье, где в картонных коробках лежали иконы и различная церковная утварь, вынесенные ночью из кабинета Зелинского.
Рано начался рабочий день и у майора Купряшкина, начальника следственного отдела. Пока дежурный по УВД собирал для него членов оперативной следственной группы, Купряшкин пошёл к прокурору за разрешением на обыск коммерческого магазина.
Когда оперативно-следственная группа уже была готова к выезду на место, а майор Купряшкин положил в карман куртки ордер на обыск, раздался телефонный звонок. Купряшкин снял трубку и что-то выслушал с таким выражением на лице, словно ему сообщили о смерти близкого человека. Сначала он окаменел, потом дёрнулся всем телом и глухим безнадёжным тоном спросил:
— А ошибки быть не может?
На другом конце провода что-то ответили коротко. На что последовало купряшкинское «Ясно!» с такой угрожающей интонацией, что сидящие в кабинете оперативники вздрогнули и поёжились. Майор бросил трубку и смачно выругался.
Однако начальник следственного отдела явно уступал в этом искусстве господину Зелинскому. Тот налетал с кулаками на продавца своего магазина и, перемешивая слова с матерщиной, выкрикивал:
— Тебе… кто велел в ментовку звонить?! Да я тебя за это!… Инициатор!…
В конце этой фразы и вошёл в кабинет нового русского майор Купряшкин:
— Воюешь, Олег Петрович? — просто и по-свойски сказал старший следователь.
Коммерсант обернулся на голос и, изобразив на своей лощёной физиономии страдальческую мину, сказал:
— Повоюешь здесь, майор, ведь все подчистую вымели! И сейф распотрошили! И ювелирные изделия с витрины! И картины! И иконы! — вспомнив про иконы и картины, Олег Петрович запнулся, но всё же продолжил: — Одним словом, вымели все подчистую. Даже торговать теперь нечем, и товар не на что закупать.
— А ты не прибедняйся, Олег Петрович! Не прибедняйся, — ответил на это Купряшкин и, улыбнувшись, добавил: — Как я погляжу, у тебя ещё не все краденые иконки-то вывезли. Вон ещё какая стопочка с ликом Матери Божьей осталась, — и майор, взяв одну из иконок в руки, принялся её внимательно разглядывать.
Коммерсант, по-видимому, был так сильно расстроен случившимся, что простодушно, не подумав, ответил:
— Какие это иконы? Это подделки. Таких любой художник-неудачник за мизерную плату сотни намалюет и хоть под какой век состарит. Но те иконы, которые украли, были настоящие!
— Ворованные, — вставил Купряшкин.
Но коммерсант, не обратив внимания на такое уточнение следователя, продолжал:
— Те были настоящие! Тем иконам цены нет! И картинам тоже, хотя они и послабее. Подешевле икон.
Тут битый недавно продавец тихо подошёл к хозяину сзади и дёрнул его за полу дорогого пиджака, на что коммерсант только отмахнулся, будто от назойливой мухи, и продолжал разговор с майором:
— Я полагаю, здесь без наводчика не обошлось? Потому что об этой комнате знали только свои, а в своих я уверен.
— А кого-нибудь постороннего за последнее время здесь не было? — спросил Купряшкин.
Коммерсант вдруг вспомнил:
— Была одна божественно красивая дурёха! Но нет! Она в наводчицы не годится: на сколько красива, на столько же и глупа. Я ей ещё за пол-лимона вот такую подделку, что в руках держите, всучил. И она была очень довольна. Да она не только иконы, но даже картины русских художников от иностранных отличить не может. Только вошла в кабинет, увидела картины, — Зелинский повёл вдоль голых стен рукой, — и тут же стала восторгаться: «Пи-ка-с-со, Ра-фа-эл-ло!», хотя ни Пикассо и ни Рафаэля здесь и в помине не было, а только картины известных русских художников.
— Как в нашем Музее изобразительных искусств? — вставил Купряшкин.
— Да, — подтвердил Олег Петрович, но тут же поправился: — Немножко поскромней и более современные. Правда, художники тоже хорошие и когда-нибудь их картины будут неплохо стоить. — И чтобы совсем сгладить свою промашку, сменил тему разговора: — Но эта красавица — не наводчица. Представляете, говорит: «Рафаэлло!». Да вы же её знаете! Зовут Ирина. Вы с ней разговаривали в тот день, когда у меня «мерседес» украли. Да, кстати, — вспомнил он, — вы на какой-нибудь след напали? Какая-нибудь версия есть?
