Стив негромко рассмеялся:
— Билеты на сегодняшний ночной рейс? Не так ли?
— Какие еще билеты?
— Билеты, которые вы вынули из его паспорта.
— А вот это вас совершенно не касается.
— Представьте себе, касается. Я не хочу, чтобы с такой красивой женщиной что‑нибудь приключилось, что‑нибудь плохое…
— О чем вы?
— Вот это как раз доказательство, что я прав. А вы оба… — Стив махнул рукой. — Неужели вы воображаете, что вас выпустят из Сингапура живыми?
— Кто… выпустит?
— Те, кто вчера вас ранил.
Она усмехнулась:
— Они…
— Допустим. Но у них остались сообщники. Неужели вы думаете, что тот, кто подослал этих подонков, ограничился вчерашней бандой?
— Вам что‑нибудь известно о них? — спросила она, понижая голос и наклоняясь к нему; Стив прочитал в ее огромных глазах сомнение и страх.
— Не очень много. Но у меня есть надежные друзья, которые могли бы вам помочь.
Она покачала головой:
— Цезарь не согласится. Он не доверяет никому, кроме здешних монахов. Мы, конечно, могли бы остаться тут еще, но…
Стив решительно поднялся и громко объявил:
— Ну, довольно. Пора кончать этот спектакль. Мистер Фигуранкайн, вылезайте из вашей прекрасной шкатулки и подсаживайтесь к нам. Ситуация выглядит иначе, чем вы, очевидно, предполагаете. Давайте, давайте… У нас не много времени.
Не обращая внимания на Райю, которая устремила на него взгляд, полный ужаса, Стив неторопливо встал, подошел к алькову и отдернул занавес. Цезарь Фигуранкайн–младший сидел теперь посреди своего ложа, — скрестив голые ноги, и выглядел несколько растерянным.
— Как вы догадались? — пробормотал он, запахивая халат.
— Это я потом объясню, — пообещал Стив. — Сейчас мы должны уточнить кое‑что другое. Вам известно о гибели вашего отца?
— Да. Недавно узнал из газет…
— А о том, что разыскивают наследника?
— Нет… И ко мне это не относится. Он лишил меня наследства.
— Откуда вам это известно?
— Сам сообщил…
— Когда же вы с ним виделись?
Цезарь вопросительно взглянул на Райю:
— Когда?.. Последний раз около года назад. Да–да… Вскоре после того, как этот мерзавец Пэнки… — Он вдруг закусил губы и умолк, глянул исподлобья на Стива. — А почему, собственно, вы спрашиваете меня и я вам все это рассказываю? Я вас первый раз вижу. Кто вы, собственно, такой? Нам сказали, что вы хотите взять интервью…
— Вот и беру его, — усмехнулся Стив. — Значит, “этот мерзавец Пэнки…” Подождите‑ка, я где‑то слышал эту фамилию!.. Такой длинный худой старик с оттопыренными ушами, похожий на анемичного вампира?
— Гм, — хмыкнул Цезарь, видимо, склонный одобрить сравнение.
— Год назад, — продолжал Стив. — Но за год кое‑что могло измениться и изменилось. Готов утверждать под присягой, что в завещании, которое хранится в Нью–Йорке, вы значитесь единственным наследником.
— А откуда вам это известно? — спросил Цезарь, опуская на пол длинные худые ноги.
— От некоего Феликса Крукса.
— Нет, я не верю вам, — медленно произнес Фигуранкайн–младший, почесывая одной ногой другую. — Это ловушка, Райя… Вокруг моего покойного отца крутилось слишком много разного сброда. Они, конечно, помогали ему делать деньги, но они же и не допустят, чтобы я мог воспользоваться этими деньгами. Слишком хорошо знают мое отношение к тому, чем они занимаются… Конечно, я сам виноват, но… Между прочим, неизвестный благодетель, если вы действительно журналист, а не подонок из их своры, вот где вас ждут истинные сокровищницы сенсаций… Попробуйте расковырять весь этот гнойник… Если, конечно, не боитесь. Я даже мог бы чуть–чуть помочь вам, когда мы с ней, — он кивнул на Райю, — сами окажемся в более безопасном месте. Здесь нам, как вы, конечно, догадываетесь, больше нельзя оставаться. Боже, какая ирония судьбы! Мне же ничего не надо. Оставьте меня в покое, наедине с моей работой, с моими рукописями, с ней, наконец. Правда, Райя? Нам же ничего не надо… Никаких миллиардов… Тем более, что я их все равно не получу…
— Ну, ты кончил этот трогательный монолог? — поинтересовался Стив, с любопытством глядя на Цезаря.
— Нет. Отец пытался привить мне вкус к большому бизнесу… Я работал в его банке в Рангуне… Кстати, именно в Рангуне я и нашел свое истинное призвание… Но ему донесли, что я занялся не тем. Он вызвал меня… Он тогда был в Лондоне. Попытался “продуть мне мозги” — это было его любимое выражение — и послал в свое “княжество” в Центральную Африку. Вот тут‑то я и понял все… И прозрел окончательно… Сказал этим свиньям, что о них думаю, оставил одному на память сломанный нос и сбежал на украденном самолете. Как они меня не догнали и не сбили — не знаю. Вероятно, мне просто повезло… С отцом я потом тоже поговорил откровенно, и он объявил, что знать меня больше не хочет. На том мы и расстались… Вот теперь все.
— Значит, ты мне не веришь?
— Конечно, нет… Только не обижайся. Может, ты и не такое дерьмо, как я думаю, но теперь я никому не верю.
— О’кей. Видишь вот это? — Стив вытащил из бокового кармана маленький черный параллелепипед.
— Вижу. Кассета?
— Есть у тебя магнитофон?
— Где‑то был. Райя, дай ему.
Молодая женщина, улыбнувшись уголками губ, вынула из‑под стола, за которым сидел Стив, портативный диктофон.
— Что, записали наш разговор? — восхитился Стив. — Молодцы! Этого я от вас не ожидал…
Он весело рассмеялся.
Райя, опустив глаза, извлекла из диктофона кассету и протянула аппарат Стиву.
— Ну, а теперь слушай внимательно, — сказал Стив, вставляя свою кассету в аппарат и щелкая переключателями. — Голос, надеюсь, ты узнаешь.
В наступившей тишине послышался шелест, а затем взволнованный голос Крукса: “Я католик и глубоко верующий человек, и в своей профессиональной деятельности я всегда старался быть честным…”
Стив окинул испытующим взглядом слушателей. Райя все еще выглядела смущенной и слушала без особого интереса, но Цезарь явно был поражен. Стив уже не сомневался, что он узнал голос адвоката. Услышав обращение Крукса “ваше преосвященство”, Цезарь вопросительно взглянул на Стива, а потом вскочил, босиком перебежал пространство, отделяющее его ложе от столика, на котором лежал диктофон, и присел на ковре у ног Райи.
Как только прозвучали слова Крукса: “…осталось его первое завещание… Я так и не уничтожил его”, Стив выключил аппарат.
Наступила тишина. Цезарь продолжал сидеть на полу, покусывая пальцы левой руки. Райя, как зачарованная, смотрела на умолкнувший магнитофон.
— Что же все это означает? — произнес наконец Фигуранкайн–младший, поднимаясь с пола и глядя озадаченно на Стива. — Откуда эта кассета и с кем разговаривал Феликс? Неужели и это липа?
