Ужин прошёл в культурной и дружеской обстановке, причём я старался говорить поменьше и внимательно слушал отца и Виктора, которые давали мне дельные советы в порядке моего избавления от пяти «не». А когда я рассказал о секретной пасте, Виктор проявил к ней интерес и предложил мне продемонстрировать её действие.
Вынув из кармана пасту, я тщательно натёр ею свой лоб и зазвучал. Отец и брат прекратили разговор и внимательно слушали меня. Только глухонемая Перспектива Степановна лежала на кушетке в красивой позе и не принимала участия в прослушивании.
— Я тоже хочу звучать, — сказал мне вдруг брат. — Мне завтра доклад надо делать перед начальством, так я хочу, чтоб от меня не только слова шли, а и музыка. От тебя чечётка какая-то идёт, а от меня, по моему служебному положению, должна хорошая музыка выделяться. Я на Баха и Бетховена тяну.
Я сказал брату, что, к сожалению, не имею права подарить ему секретную пасту, но с удовольствием одолжу её ему на один день.
Через день, когда я зашёл к Виктору, он, возвращая мне секретную пасту, сердито сказал:
— Ты мне вредную вещь подсунул! Навредить захотел крупному учёному! На тебя бы надо «заяву» куда следует написать!
И далее брат гневно рассказал мне, что, прибыв в своё научное заведение, он, перед тем как делать доклад, натёр лоб этой пастой — и вдруг от него стала исходить такая неблагозвучная музыка, что ему пришлось поспешно уйти с кафедры и запереться в туалете и просидеть там не евши не пивши восемь часов, пока он не перестал выделять звуки.
Этот неприятный случай с моим учёнейшим братом глубоко поразил меня. Я немедленно понял, что у секретной пасты имеется крупный недостаток: она не всегда вызывает ту музыку, которая заключена в данном человеке, и может создать о нём неверное впечатление, как это и случилось с Виктором. Поэтому я решил избавиться от этой пасты, чтобы впредь она никого не могла подвести. Завернув подарок старца, пасущего камни, в бумагу и привязав к этому пакету камень, я бросил секретную пасту в Неву с Дворцового моста. Совершая этот акт справедливости, я не испытал никакой радости, но считаю, что поступил правильно.
Вскоре я устроился на одно предприятие помощником агента по снабжению. Зарплата была невелика, но зато у меня оставалось много свободного времени, которое я мог посвятить самообразованию, то есть чтению научной фантастики. В нашей коммунальной квартире всё было в основном чинно и мирно. Правда, один из самых тихих жильцов выехал в порядке обмена, и теперь его комнату занял молодой холостяк, преподаватель математики. Звали его Алексей Алексеевич. Это тоже был очень спокойный человек, его и не слышно было. Днём он преподавал в каком-то институте, а вернувшись домой, до глубокой ночи сидел в своей комнате над бумагами и книгами и всё что-то там вычислял.
Однажды, зайдя к нему, чтобы попросить пятёрку до получки, я успел разглядеть эту комнату. Обстановка поражала своей скромностью, но во всём был удивительный порядок, и очень много было книг. Рядом с письменным столом стоял другой стол, на котором красовалась какая-то машина — на манер пишущей, только много больше размером. Алексей Алексеевич объяснил мне, что это электронно-аналитический вычислитель его конструкции. Что касается стен комнаты, то их Алексей Алексеевич оклеил чистой белой бумагой, на которой затем своей рукой вывел бесконечные ряды чисел и многоэтажных формул.
Новый жилец немедленно откликнулся на мою просьбу и безо всяких разговоров вручил мне пятёрку, а затем спросил меня, не нуждаюсь ли я в большей сумме, нежели пять рублей ноль-ноль копеек.
Я ответил, что после некоторых неудач, перенесённых мною, я, конечно, хотел бы, в принципе, иметь на руках больше денег, нежели имею их в настоящее время. Однако я всегда беру взаймы ровно столько, сколько могу отдать. Пользуясь случаем, я рассказал Алексею Алексеевичу краткую историю своей жизни, которую он выслушал с должным вниманием.
— Да, вам надо помочь, — задумчиво сказал он.
— Нет, с меня хватит пяти рублей, — повторил я. — Я не беру без отдачи.
— Ради бога, не обижайтесь, — успокоительно произнёс мой новый знакомый. — Пятёрку вы мне вернёте, я вовсе не собираюсь заниматься частной благотворительностью. И всё же я вам помогу. Я вас поставил на очередь, зайдите ко мне через двадцать семь дней. — Сказав это, он что-то записал в своём блокноте.
— Но как вы мне поможете, если, как я вижу по вашей скромной обстановке, вы сами человек небогатый? — с удивлением спросил я.
— Я мог бы быть очень богатым в денежном отношении, но, во-первых, я считаю нечестным использовать для своего обогащения имеющиеся у меня возможности, а во-вторых, деньги меня просто не привлекают. Мне хватает того, что у меня есть. Чем проще моя пища, одежда и мебель, тем легче я себя чувствую, тем свободнее работает мой мозг…
Выслушав эти слова моего собеседника, я подумал, что у него не все дома. Ну как это можно помогать людям деньгами, самому не имея денег?!
Однако не прошло и недели, как я убедился в том, что Алексей Алексеевич сказал мне чистую правду. Более того: вскоре выяснилось, что он гениальный математик и изобретатель и, сверх того, замечательный человек.
Выяснилось это вот как.
Я уже упоминал о том, что коммунальная квартира, в которой я теперь жил, была тихой и состояла, в общем, из достойных людей. Но, к сожалению, нет такой бочки мёда, в которой не имелось бы хоть чайной ложки дёгтя. Жила в нашей квартире одна состоятельная женщина, которая, как говорили, нажила состояние нечестным путём. У неё было много денег, но она скрывала это и старалась жить скромно. При этом была она очень завистлива, и когда кто-нибудь приобретал себе какую-нибудь вещь, то от зависти она заболевала на день, на два, а то и на неделю, в зависимости от стоимости и качества вещи. Она ненавидела всех людей, и жители квартиры за глаза звали её Вредбабой.
И проживала в квартире одна тихая пожилая женщина по имени Варвара Константиновна со своим сыном Валерием, студентом политехнического института. Варвара Константиновна уже двадцать лет была вдовой; работала она делопроизводителем в какой-то стройорганизации. И вот однажды, получив на работе премию, она купила в подарок сыну небольшой письменный стол ценой в сорок шесть рублей пятьдесят копеек. А чтобы освободить место для этого стола, она, с согласия жильцов, вынесла из комнаты старинный комод и поставила его в прихожей.
Узнав о покупке, Вредбаба заболела на два дня, а выздоровев, стала ежедневно придираться к Варваре Константиновне, требуя, чтобы та убрала комод из прихожей.
