Бряцание доспехов тяжелой кавалерии и цокот копыт, доносившийся снаружи, оповестил о том, что на площадку прибыл Фридрих Первый Барбаросса в окружении своей стражи.
Люди внутри здания встрепенулись, стоящий посреди зала епископ что-то прошептал одному из плащей, и тот бросился навстречу кавалеристам. Процессия на мгновение замерла, и вдруг рука в тяжелой латной перчатке врезалась в скулу гильдийца, отшвырнув его к стене. Лязг рвущейся из ножен стали раскатился под недостроенными сводами. Навстречу дерущимся шагнул де Сюлли, и о чудо, – конфликт затих сам собой. Епископ вышел в центр зала и, подняв вверх кулак, заговорил о чем-то горячо и страстно, и доводы его, видимо, были убедительны, так как буквально через минуту, ножи и стилеты вновь оказались в ножнах, а острые навершия пик снова смотрели в небо с заплечных перевязей своих хозяев.
Кидая злые взгляды на закованного в броню обидчика и держась за поврежденную скулу, гильдиец вернулся к своим коллегами. Под предводительством капитанов они принялись выставлять посты. Наблюдая за происходящим, Дмитрий присел в тени и сделал вид, что размешивает раствор в большой деревянной лохани. Легенда была хороша. Простой рабочий, занятый насущными делами, трудится, не отвлекаясь на происходящее вокруг.
Внезапно тяжелая латная перчатка легла ему на плечо.
Закованный в броню германец навис над ним. Положив руку на рукоять короткого пехотного меча, это же надо, они еще и в пешем строю ходят, он что-то резко и гортанно рявкнул и указал на выход. Обернувшись, Дмитрий с ужасом увидел, что все рабочие, трудившиеся над внутренней отделкой собора, под конвоем кавалеристов и плащей выдворяются вон. Лишь небольшая группа каменщиков, со страхом в глазах ютившаяся у недостроенного портика продолжала перекладывать каменные блоки, но и их вряд ли бы оставили внутри.
Повторив свое требование, германец мотнул головой в сторону выхода и, вздернув за шиворот нерасторопного туриста, для придания верного направления ткнул его в ребра древком. Острая боль пронзила бок Дмитрия. Слезы обиды хлынули из глаз.
Стоя в толпе рабочих, Дмитрий в бессильной ярости сжимал кулаки. Троица хранителей золота крестоносцев явно не желала видеть внутри собора никаких свидетелей.
Отделившись от основной группы, держась за ушибленный бок, Прокопенко похромал к тюкам соломы, лежащим у правой башни, сел и задрал рубашку, оценивая повреждения. Синяк должен был получиться замечательный, большой и неприятный. Чертов германец знал свое дело, хотя и ударил наверняка шутки ради, лишний раз тренируя руку.
Снова прозвучал стук копыт, и на площади появился третий член тайного сговора. Сопровождавшие его монахи тоже были на лошадях, однако выехали на открытое пространство не так помпезно, как их предшественники.
При виде закутанных в рясы верзил, рабочие бросились врассыпную, оставляя на каменной мостовой инструменты. Крытая невзрачная повозка подкатила на этот раз к самому входу. Из нее вышел Папа Александр Третий. Он щелкнул пальцами и скрылся с глаз, держа в руках небольшой продолговатый цилиндр.
Монахи несколько секунд помедлили, буравя жавшихся к стенам взглядами из-под скрывающих лицо капюшонов, затем сомкнули строй. Путь в собор стал для хронотуриста закрыт окончательно. Конечно, можно было совершить попытку прорыва в собор, имея с собой взвод автоматчиков, но и это вряд ли бы помогло. Свиток, который доставил Папа Римский, почти наверняка был бы уничтожен, появись на горизонте хоть малейшая опасность.
Хмуро уставившись на спины боевитых монахов, исчезающих под сводами храма, Дмитрий в сердцах плюнул и, нащупав на поясе кошель с серебром, пошел в сторону маленькой оживленной улицы. Там, еще на подходе к площади, он приметил трактир с грубо намалеванной над дверью кабаньей головой. Душа требовала выпить и закусить. Как никак, не каждый день представляется уникальный случай так бездарно потратить миллион.
Судьба сто семидесятого Папы Ватикана, итальянца по происхождению, так же запутана и противоречива, как и сведения о нем, которые сохранились до нашего времени. Бесчисленные войны и раздоры разрывали великую Римскую Империю. Противостояние правящей партии и Ватикана обострялось день ото дня, и каждый из участников конфликта лишь подливал масла в огонь. Так уж получилось, что будущий Папа Александр, а тогда кардинал Орландо Бандинелли, являясь одним из важнейших советников понтификата, присутствуя при очередной размолвке Папы Адриана Четвертого и Фридриха Барбароссы, занял сторону первого и тем окончательно нажил себе врага в лице германца.
Впоследствии рыжебородый не раз портил итальянцу жизнь. Дошло до того, что после избрания его понтификом на конклаве в тысяча сто пятьдесят девятом году, во время облачения, сутану у него отняли, а самого новоиспеченного папу заперли в Латеранском соборе вместе с еще двадцатью девятью верными ему кардиналами.
Бежав из Рима, Бандинелли вынужден был перебраться во Францию, где долгие годы вел закулисную борьбу, в то время как сама церковь, не без помощи Барбароссы и его вассалов, раскололась на два противоборствующих лагеря.
Почему Папа в изгнании – Александр пошел на тайный сговор со своим непримиримым врагом, было очевидно. Деньги, принадлежащие крестоносцам, французской казне и части казны папской, к которой он получил доступ еще во время второго собора в Тулузе, требовались итальянцу для поддержания крепкого тыла. Англия, Франция и Италия были на его стороне, однако войсками и провизией помогать не спешили. И как бы ни был Александр изворотлив и умен, местные монархи и священники готовы были поддержать его в чем угодно, но только на бумаге.
Папа, епископ и король одинаково сильно желали власти, поклонения и раболепия. Каждый из них строил планы на будущее. Однако человек предполагает, а Бог располагает.
Не достигнув вершин карьеры, Морис де Сюлли умер в монастыре Сан-Виктор, гордый и непреклонный германец сгинул в бурных потоках форсируемой его войсками горной реки, а Папа Александр Третий закончил свой понтификат в местечке Чивита-Кастеллана, после чего его тело перевезли в Рим и захоронили в нефе Латеранского собора.
Маленький юркий внедорожник несся по мокрому от утренней росы Сколковскому шоссе по направлению к городу. Мрачный Прокопенко сидел за рулем, стойко снося издевательства напарника, а тот уже полчаса не мог унять истерический смех.
– Выгнали его, бедненького, – хохотал Солодов, тыча в сторону Дмитрия пальцем. – Да еще пендаль прописали. Нет, ну вы послушайте этого идиота! Да от тебя до сих пор брагой тянет так, что прав лишить могут.
