Из множества прорех, вспучиваясь наростами, полезла черная земля. Тонкими, прерывистыми струями вниз потек песок.
Темная непроницаемая водная гладь осталась неподвижной. Пыльную взвесь, текущую с потолка, развеял по пещере сквозняк. Закрутил в воздухе огромной воронкой и одним вдохом втянул в многочисленные щели.
Огромный каменистый пласт, как остров, со всех сторон окруженный землей, накренился, свесился вниз одним концом. Вдруг, с неохотой покидая насиженное место, сорвался вниз, в озеро.
Неподвижный воздух всколыхнулся, ветром ударил в лицо. Прима задохнулась, задержав дыхание.
Грохот, от которого пошли ходуном стены, взорвал пещеру. Озеро вышло из берегов, словно пласт земли вытеснил всю воду. Огромная волна плеснула в разные стороны.
К счастью для Примы, они укрылись за валуном, чья мощная спина, покрытая мхом, волнорезом приняла на себя удар волны. Девушку с ног до головы окатило водой. Мокрая, оглушенная, она стояла, не в силах оторвать взгляда от того, что происходило вокруг.
— Бежим, дура! — Ариец дернул ее за руку.
Прима подчинилась и бросилась за ним.
Диггер бежал по узкой тропе, огибающей озеро. Бежал быстро, словно ему совсем не мешали тяжелые сапоги, одежда и каска. Прима старалась не отставать, но взгляд ее притягивала образовавшаяся на потолке дыра.
Зиял провал. Из него, как из порванного живота вываливались внутренности — комы земли, скованные редкими корнями деревьев. Тошнотворный дух разрытой земли смешался с запахом разложения, заполнил пещеру.
Сплошным дождем вниз сыпались камни. С глухим шлепком падали в воду, бились о каменистую тропу и отлетали к стенам. Оборванными сухожилиями в пещеру свесились корни деревьев, потерявшие опору.
Ариец ускорил бег. Однако и его интересовало то, что творилось вокруг. Прима заметила, как луч фонаря потянулся наверх. Замкнул в круге света и дыру на потолке, и болтающиеся в воздухе корни деревьев, и…
Прима не поверила своим глазам: из черноты разрытой земли, сверху, на нее пялился дырами глазных провалов человеческий череп.
Девушка споткнулась на бегу и непременно бы упала, если бы со всего маху не налетела на широкую спину замедлившего бег Арийца. Он с трудом удержался на ногах, в последний момент облокотившись на стену.
— Что за, — он не договорил. Его взгляд не отрывался от потолка.
Пространство сузилось до столба света, высвеченного фонарем. Разевая челюсть в победном крике, раскинув костлявые конечности, сверху падал скелет. Развевались редкие волосы. Протяжно всхлипнул воздух, забившийся в щели между ребрами. Трепыхнулась в приветственном жесте рука и оборвалась, отлетела в сторону. Так и упали в озеро — сначала скелет и следом за ним оторванная конечность.
Звонко чавкнула вода, накрывая волной мертвеца, и, словно подавившись, вытолкнула на поверхность.
Тут же, как будто ждали сигнала, с потолка вместе с землей посыпались человеческие останки.
Трясясь мелкой дрожью, стонала пещера, перемалывая человеческие кости. Жирная, пресытившаяся земля, изрыгала из разбухшего брюха не переваренные останки. Выдавливала из себя пласты слежавшейся земли как гной из раны. Избавлялась от всего, что не в силах держать внутри. Бросала останки в озеро как подачку голодному зверю. Шипел сквозняк, подбрасывая в воздухе лохмотья, куски досок, покрытых гнилью. Сыпалось вниз прежде человеческое, переработанное временем в труху.
Луч света, мечущийся от стены к стене, вычленял отдельные фрагменты. Исполнял дикий танец падающий труп, в истлевшем одеянии. Сгнившую кожу разъедали черные пятна. Длинные волосы, забитые землей, трепал ветер. Вертелись в воздухе оборванные конечности, трепетали на ветру обрывки одежды, камнем падали вниз сгнившие доски.
Казалось, везде под землей творится то же самое. Везде миллиарды человеческих останков, копившиеся тысячелетиями, пробив тонкую скорлупу, отделяющую подземное кладбище от рукотворной пустоты, устремились вниз, погребая все, что служило прежде людям на глубине. И не было видно кошмарному ливню ни конца, ни края.
Там, наверху, вряд ли кто-нибудь осознавал разрушительности первых ласточек будущей катастрофы. Люди не ведали, что лишились толщи земли, переставшей удерживать Мир на своих плечах. И только хрупкие коробки небоскребов на шатких курьих ножках свай шатко опирались на сеть коллекторов, что подобно растениям в зыбучих песках стянули пласты земли. Время, запустившее щупальца в святая святых продолжало свою работу, постепенно — и все быстрее, вышибая из-под ног человечества, на шею которого уже наброшена петля, опору за опорой.
Шум стоял неимоверный. Какофонию звуков разбивал на части торопливый перестук камней. Потом все слилось в единое: удары досок о тропу, со свистом отлетающих к стенам, плеск волн, бьющихся о берега, влажные шлепки падающих в воду трупов…
Девушка так и стояла бы на тропе, открыв рот и рискуя в любой момент получить камнем по голове. Не докричавшись, диггер опять рванул ее за руку, заставив возобновить бег. Перегораживающую путь кучу камней он одолел легко. Взлетел птицей наверх и тут же подал ей руку.
Прима не отвергла предложенную помощь. Перебирая ногами камни, цепляясь свободной рукой за каждую выбоину, чтобы облегчить Арийцу подъем, она расслышала, как диггер ей что-то быстро говорит. Смыл его слов дошел до нее с опозданием — когда перебравшись через завал, она на пятой точке съехала вниз.
— …сначала не понял. Там, на поверхности в этом месте должно быть кладбище. И, видать, вымыло потолок пещеры, вот он тяжести земли и не выдержал. Рухнул и посыплись сюда покойнички…
В углу пещеры, между завалами из камней, обнаружился вход в коллектор. Ариец, не тратя слов, скрылся в темноте. Прима обернулась, задержавшись у входа.
Вода бурлила. И в этом кипящем бульоне варились человеческие останки. Появлялись и исчезали черепа, конечности, мелькали гнилые бока досок, остатки одежды.
Прима заранее втянула голову в плечи, готовясь войти в низкий тюбинг. И вдруг остановилась, как громом пораженная. Нечто странное привиделось ей. Такое, чему не было места среди трупов и обломков гробов.
Вместо того, чтобы войти в тюбинг, девушка повернулась и пошла к озеру. Среди костей, ветоши и досок, у самого берега, там где волны бились о камни, из седой пены поднимались две человеческие руки.
Прима ясно видела, как царапают синие ногти гладкую поверхность камня, пытаясь вытянуть то, что скрыто под водой.
Она не раздумывала больше ни секунды. Присела, сомкнула руку на синем, худом запястье и рванула на себя что было сил. Легкость, с которой поддалось остальное, подтолкнула Приму к мысли, что она вытащила не все тело, а только часть. И что зрелище этой части, бьющееся в агонии у нее на руках, вряд ли прибавит ей мужества.
