– Я знаю…
– Заткнись! – зло оборвал его Пауэлл. – Знаю, что знаешь. Я просто обрисовываю весь идиотизм нашего положения. Эти шесть вспомогательных роботов – часть ДВ-5, так же как твои пальцы – часть тебя, и он отдает им команды не голосом и не по радио, а непосредственно через позитронное поле. Так вот – во всей “Ю.С.Роботс” нет ни одного роботехника, который знал бы, что такое позитронное поле и как оно работает. И я не знаю. И ты не знаешь.
– Это уж точно, – философски согласился Донован.
– Видишь, в каком мы положении? Если все идет гладко прекрасно! Если что-нибудь неладно, то это выше нашего понимания! И скорее всего ни мы, ни кто-нибудь иной здесь ничего не сможет сделать. Но работаем-то здесь мы, а не кто-нибудь иной! В том-то и закавыка? – С минуту он предавался безмолвной ярости. – Ладно. Ты привел его?
– Да.
– И он ведет себя нормально?
– Ну, у него нет никакого религиозного помешательства, и он не бегает по кругу и не декламирует стихи. Вероятно, нормально.
Донован вышел, злобно тряхнув головой.
Пауэлл потянулся к “Руководству по Роботехнике”, которое своей тяжестью грозило проломить стол, и с благоговением раскрыл его. Однажды он выпрыгнул из окна горящего дома, успев только натянуть трусы и схватить “Руководство”. В крайнем случае он мог бы пожертвовать и трусами.
Он сидел, уткнувшись в “Руководство”, когда вошел робот ДВ-5, и Донован захлопнул дверь.
– Здорово, Дейв! – угрюмо произнес Пауэлл. – Как себя чувствуешь?
– Прекрасно, – ответил робот. – Можно сесть?
Он подвинул специально укрепленный стул, предназначенный для него, и, осторожно согнув свое туловище, устроился на нем.
Пауэлл одобрительно взглянул на Дейва (непосвященные могли обращаться к роботам по их серийным номерам; специалисты – никогда). Робот не был чрезмерно массивным, несмотря на то, что представлял собой думающее устройство составного робота, состоявшего из семи частей. Он был немногим более двух метров ростом – полтонны металла и электричества. Много? Ничуть, если эти полтонны должны вместить массу конденсаторов, цепей, реле и вакуумных ячеек, способных проявить практически любую доступную человеку психологическую реакцию. И позитронный мозг – десять фунтов вещества и несколько квинтильонов позитронов, которые командуют парадом.
Пауэлл вытащил из кармана рубашки помятую сигарету и сказал:
– Дейв, ты – хороший парень. Ты никогда не капризничаешь. Ты – спокойный, надежный робот-рудокоп. Ты можешь непосредственно координировать работу шести вспомогательных роботов, и, насколько я знаю, в твоем мозгу из-за этого не появилось нестабильных связей.
Робот кивнул:
– Я очень рад этому, но к чему вы клоните, хозяин?
Его звуковая мембрана была отличного качества, и присутствие обертонов в речевом устройстве делало его голос не таким металлическим и однообразным, какими обычно были голоса роботов.
– Сейчас скажу. Это все говорит в твою пользу. Но почему же тогда не ладится твоя работа? Например, сегодняшняя вторая смена.
Дейв был озадачен.
– Насколько я знаю, ничего не произошло.
– Вы прекратили добычу.
– Я знаю.
– Ну?
Дейв был озадачен.
– Я не могу объяснить, хозяин. Это кончится для меня нервным потрясением, – то есть я, конечно, этого себе не позволю. Вспомогательные роботы действовали хорошо. Я это знаю… – Он задумался; его фотоэлектрические глаза ярко светились. – Не помню. Смена кончилась, пришел Майк, а почти все вагонетки были пустыми.
Донован вмешался в разговор:
– Ты знаешь, что в конце смены ты уже несколько раз не явился с рапортом?
– Знаю. Но почему… – Он медленно, тяжело покачал головой.
Пауэлл вдруг почувствовал, что если бы лицо робота могло что-нибудь выражать, то на нем отразились бы боль и унижение. Роботу в силу самой его природы очень неприятно, когда он не исполняет своих функций.
Донован вместе со стулом пододвинулся к столу Пауэлла и наклонился к нему.
– Может быть, потеря памяти? Амнезия?
– Не знаю. Во всяком случае, не стоит и пытаться проводить параллель с болезнями. Говорить о расстройствах человеческого организма в применении к роботам – всего лишь романтическая аналогия. В Роботехнике это не помогает.
Пауэлл почесал в затылке.
– Мне очень не хочется подвергать Дейва проверке элементарных мозговых реакций. Это ни капли не поднимет его в собственных глазах.
Он задумчиво посмотрел на Дейва, потом заглянул в “Руководство”: “Проверка реакций в полевых условиях”. Он сказал:
– Послушай, Дейв, как насчет проверки реакций? Следовало бы это сделать.
Робот встал.
– Как прикажете, хозяин.
В его голосе действительно послышалась боль.
Начали с самых простых испытаний. Под равнодушное тиканье секундомера робот ДВ-5 перемножал пятизначные числа. Он называл простые числа от 1000 до 10000. Он извлекал кубические корни и интегрировал функции возраставшей степени трудности. Он прошел проверку все более и более усложнявшихся механических реакций. Наконец перед его точным механическим разумом была поставлена высшая задача для роботов – разрешение этических проблем.
К концу этих двух часов Пауэлл обильно вспотел, а Донован изгрыз все свои ногти, оказавшиеся не слишком питательными.
Робот сказал:
– Ну как, хозяин?
Пауэлл ответил:
– Я должен подумать, Дейв. Не нужно спешить с решением. Ты лучше иди работать. Не надо особенно напрягаться, и пока можешь не очень заботиться о норме. А мы что-нибудь придумаем.
Робот вышел. Донован взглянул на Пауэлла.
– Ну?
Пауэлл ожесточенно дергал себя за усы, как будто решил вырвать их с корнем, Он сказал:
– Все связи в его мозгу работают правильно.
– Я бы не стал так уверенно это утверждать.
– О Юпитер! Майк, ведь мозг – самая надежная часть робота! Он не раз и не два проверяется на Земле. И если он вполне прошел проверку, как прошел ее Дейв, то ни малейшей неисправности в мозгу просто не может быть. Эта проверка охватывает все ключевые связи.
– Ну что из этого следует?
– Не торопи меня. Дай сообразить. Возможна еще механическая неисправность в теле робота. Это значит, что мог выйти из строя любой из полутора тысяч конденсаторов, двадцати тысяч отдельных цепей, пятисот ламп, тысячи реле и тысяч и тысяч других деталей. Не говоря уже об этих таинственных позитронных полях, о которых никто ничего не знает.
