На середине склона показалась серая полоска магистрали. Она потрескалась и заросла травой. Весенние ручьи прорыли в ней каверны провалов. Интересно, как выглядели эти места до войны? Старики рассказывали о бесконечных потоках машин, но Колли не представлял себе такой картины.
Погорелую пустошь заполняла новая поросль. Колли заметил молодое деревце, которое отличалось от всего, что он видел раньше. Длинные, как у ивы, ветви зеленели широкими разлапистыми листьями папоротника. А вот на этой поляне он проводил в детстве долгие часы, отыскивая четырехлистный клевер. В прежние дни четвертый листик считался чудом, приносившим счастье. Теперь это обычное явление, однако счастья в мире не прибавилось.
По другую сторону пожарища начинались пахотные земли. Колли отыскал узкую тропу, которая петляла среди полей пшеницы. Пробежав чуть больше мили, он заметил неладное. В такое время на землях коммуны обычно работали люди. Но сегодня на всем пути через поля он не встретил ни одного человека.
Ни одного!
Неужели на город напали бандиты?
Сердце громко заколотилось, и он побежал изо всех сил. Тропа раскручивалась бесконечной лентой, солнце припекало, и ветер шептал колосьям о своей любви. Высоко над головой звенели птичьи трели. Старые мокасины взбивали фонтанчики пыли. Колли начал задыхаться, но не потому что бежал, а от испуга.
Боже на небесах, неужели это действительно бандиты? Неужели они опять напали на их город? Со старых времен дошло немало историй, но кое-что он запомнил и сам — грабежи, поджоги и крики детей, утопавшие в лающем хохоте. Там, в его памяти, бушевало пламя и расползался дым, чернели развалины и белели черепа. Господи, только не это!
Он взобрался на вершину холма и испуганно осмотрел поселок. Тот мирно нежился на солнце, разбросав в стороны полоски некрашеных домов. На пустынных улицах стояло несколько фургонов, у столбов топтались привязанные кони. Колли облегченно вздохнул.
Но где же люди?
Торопливо сбежав вниз, он оказался на окраине города. Несколько лет назад убрали частокол, но крайние дома по-прежнему служили линией, укреплений. Так и не встретив людей, Колли свернул на главную улицу, вспугнув ненароком двухвостого кота. Приблизившись к центру, он услышал шум голосов и громкие крики. Каким бы ни было событие, собравшее народ на рыночной площади, в мерном ропоте толпы не чувствовалось паники и тревоги. Он облегченно улыбнулся и обогнул последнее здание.
Широкая площадь бурлила людьми. Сюда пришли все жители города — от мала до велика. Взгляд Колли пробежал по фигурам бородатых мужчин, одетых в свободные куртки охотников и пахарей. Кое-кто имел при себе винтовки; вооружение остальных составляли ножи и короткие мечи. Тут же мелькали цветастые платья и самодельные шляпки женщин. Среди взрослых сновали дети — кто в одежде, кто без нее. Он видел такую картину сотни раз во время общих сходов. Но теперь в ней появилось нечто новое. Его взгляд застыл на незнакомой машине, вокруг которой толпились люди.
В лучах вечернего солнца большой металлический предмет казался сияющей стрекозой. Над толпой протянулись длинные тонкие крылья… Нет, лопасти! И это вертолет! О Боже, вертолет!
Колли осмотрелся и, заметив рядом пятнадцатилетнего парня, схватил его за руку:
— Эй, Джо, что здесь происходит?
Мальчишка повернул к нему возбужденное лицо.
— Колли, где ты был?! — задыхаясь от восторга, закричал он. — Вот здорово! А они там тебя все ищут.
— Меня? — Колли удивленно отступил на шаг. — Ты шутишь, Джо?
— Да-да, тебя и никого другого. Эти люди прилетели из Орегона. Они выполняют правительственное задание. И их главный сказал, что он ищет прыгуна, о котором они услышали в соседнем городе…
Колли не стал больше ждать и начал медленно пробираться сквозь толпу. Джо с тоской посмотрел ему вслед и налег на колеса своей примитивной коляски, пытаясь найти место, с которого открывался бы лучший обзор. Ему не повезло — он родился без ног.
У вертолета стояли двое мужчин. Пилот оказался худым молчаливым пареньком в военной форме. Из кобуры на его поясе выглядывала рукоятка автоматического пистолета. Второму перевалило за сорок, хотя он выглядел намного старше. Его фигуру облегал строгий изысканный костюм. И неизвестно, что больше вызывало восхищение у горожан — одежда чужаков или чудесная воздушная машина, которая могла парить под самыми небесами. Судя по возгласам и взглядам, предпочтение вес же отдавалось одежде. Плотный эластичный материал, его высочайшее качество, цвета, вырезы и невидимые швы — все это казалось абсолютным совершенством для молодежи и пробуждало милые, почти забытые воспоминания у стариков. В их поселке давно уже не видели довоенной одежды, а та, что когда-то имелась, превратилась теперь в оборванное тряпье.
Солнце клонилось за вершину горы. В окнах начинали зажигаться свечи. Теплый ветер раздувал густые тени и гнал их вниз по склонам тихих печальных холмов. Из бескрайнего леса донесся слабый крик совы, а чуть позже раздался унылый вой одичавшей собаки. Ночь и тишина вступали в свои права.
Вполне естественно, что прием почетных гостей проводили в доме мэра. По такому случаю в длинной мрачной столовой зажгли камин, и веселый огонь, потрескивая, бросал дрожащий свет на тусклые картины, клыкастые пасти чучел и скудную корявую мебель. Старшие дети суетились вокруг стола, подавая блюда. На домотканую скатерть выставляли рыбу, оленину и суп, картофель, черный хлеб, масло и самый лучший сидр, который нашелся в городе. Жена мэра — необъятная, рыхлая ворчливая карга — на глазах превратилась в смиренное радушное создание и в присутствии дородного мужа за весь вечер не произнесла ни одного худого слова. Колли чувствовал себя ужасно неловко — о нем еще никогда не говорили так много. Праздничная одежда сжимала горло и грудь. Он робко сидел на краешке стула и покорно слушал мэра Джонсона.
— Да, джентльмены, мы неплохо устроились. Лет пять после войны жизнь казалась сплошным кошмаром, но, как я слышал, такое творилось везде. В ту пору поселок совсем опустел. Многие из нынешних жителей пришли сюда позже. Мы даже приютили несколько вражеских солдат, которые годами скитались вокруг, выпрашивая хлеб и одежду. По совести говоря, они оказались неплохими ребятами. Мы поднакопили оружия и силы, дали отпор бандитам, отогнали дикое зверье и снова начали растить зерно. Пасли скот, охотились — да вы и сами знаете. Пришлось переходить на все свое. Мы ведь до сих пор так живем, хотя и ведем небольшую торговлю с другими поселениями. Случалось, и беда приходила — то засухи, то ливни, то мор, то недород. А однажды всех наших овец слизнула какая-то чертова болезнь — наверное, одна из тех, которую занесли при бомбежке.
