Мангабат хлопнул по спине дозорного, и тот хищно ухмыльнулся. Был он в этот миг похож на павиана у кучи спелых фиников — только что слюна не капала.
«Хорош господин мой Несубанебджед! — подумал я. — Отправил меня в Библ с шайкой негодяев!» А вслух сказал:
– Значит, эти шерданы вышли в море, чтобы похитить сокровища Амона-Ра? Не будет им в том удачи! Кто хочет ограбить бога, познает вкус смерти на своих губах!
– У меня нет такого желания и у Якира тоже, — ответил кормчий и снова хлопнул морехода по спине. — Верно, Якир?
Мы спустились вниз, и Мангабат велел разложить костер в отдалении, под защитой скал. Ладья Амона-Ра коснулась моря и исчезла, погрузив мир во тьму. Костер разгорелся, и корабельщики сварили чечевичную похлебку, скудно заправленную маслом. Мы съели ее, запили водой с каплей вина и расположились на ночлег. Приятно чувствовать твердую землю, которая не подпрыгивает и не раскачивается туда-сюда! Но Брюхо, как обычно, спал на корабле, в обнимку с корзиной, в которой были спрятаны ларец и дом бога, охраняя то и другое. И, как всегда, он ныл — мало похлебки, мало воды, да и противно пить эту тухлую воду вместо пива, пусть даже жидкого. Воистину не человеческое существо, а пивной горшок! Я пообещал ему палки и добавил, что продам его в Библе жрецам Баала, которые жгут живых людей.
Чтобы не лежать на камнях, я подстилаю шатер из полотна, который дали мне в Танисе. Мореходы устраиваются по-всякому, кто тащит с корабля мешок, набитый финиками, кто старую шкуру или парус. Феспий всегда спит на земле. Ему безразлично, что под ним, камень, песок или галька; он ложится на спину, кладет под левую руку кинжал, а справа — перетянутый ремнями тюк с оружием. Тюк увязан плотно, и в нем ничего не громыхает, не звенит. Не знаю, что там такое — меч?.. боевая секира?.. лук и связка стрел?.. Копья точно нет, не торчит древко, а для щита тюк маловат.
Феспий засыпает быстро. Но в эту ночь он придвинулся ко мне так, что между его губами и моим ухом было не больше ладони. И сделав это, он негромко произнес:
– Ты тревожен, Ун-Амун. Почему?
– Мимо прошли три филистимских судна — не торговые, разбойничьи, — столь же тихо ответил я. — Прошли на запад, будто ищут наш корабль.
– Я видел их, — отозвался Феспий. И после паузы добавил: — Шерданы плавают, где хотят. Что им нас искать?
– Так сказал Мангабат. Он думает, из Таниса послали шерданам весть: едет в Библ человек за кедровыми бревнами, а при нем — большое богатство. Такое большое, что корабль может треснуть под грузом золота и серебра.
Некоторое время до меня доносилось только ровное дыхание Феспия — видимо, он размышлял. В небе над нами светили звезды, камни постепенно остывали, ночная прохлада сменяла дневной жар. Ночи в этом краю не теплые, как в долине Реки, а холодные, и чем дальше от берега, тем холоднее. Не ведаю, в чем причина, но так утверждал Мангабат.
– В ойкумене полно ублюдков, охочих до чужого серебра, — подвел итог своим раздумьям Феспий. — Могли послать гонцов из Таниса к шерданам. Но не тревожься, Ун-Амун, придем в Дор, будет нам защита.
Промолвив это, он уснул, а я долго ворочался на своем ложе из грубого полотна, смотрел в звездное небо и размышлял над загадочными словами Феспия. Дор вовсе не казался мне местом, где можно надеяться на чью-то помощь и защиту. Этот город принадлежал чакалам, одному из филистимских племен, а для меня все они были дикарями и разбойниками. К тому же гавань Дора, пусть безопасная, не поджидала нас за ближайшей скалой; путь туда займет еще два-три дня. Быстрые корабли шердан могли развернуться и нагнать нас раньше, чем мы увидим стены Дора.
Со слов Мангабата я знал, что пустынный берег, вдоль которого мы плыли на восход, вскоре повернется к северу. Там кончалась страна Син и начинались плодородные земли с филистимскими поселениями. Их племена были одним из морских народов, чей сокрушительный набег Та-Кем отразил лет сто назад, во времена фараона, чье имя я не помню — ведь я не жрец и не читаю древние папирусы[35]. В долину Реки этим злодеям попасть не удалось, но они захватили часть побережья Джахи, где обитают уже много лет. Мангабат сказал, что они постоянно сражаются с дикими кочевниками, живущими восточнее, с хабиру и аму. За Дором стоят на побережье города страны Джахи, Тир, Сидон, Библ, Арад и множество иных, крохотных и никому неведомых, меньших, чем рыбачьи деревушки в Дельте. Но тут, на окраине мира, они считаются городами, а те, кто ими владеет — часто, морские разбойники, — носят гордый титул князя. Может быть, суда, которые я видел, и посланы теми «князьями», ибо слепит их блеск Та-Кем и возбуждают жадность сокровища Амона. Знали бы они, что в моем ларце лишь тридцать дебенов серебра и пять — золота! Но для таких ничтожеств и это добыча.
Наконец, положившись на милость божества, я уснул. И приснилась мне Туа, молодая наложница; приснилось, что трется она сосками о мою грудь и постанывает от наслаждения. Понятный сон и посланный не богами, а моей плотью, ибо много месяцев не было женщины на моих коленях.
В Танис я плыл много дней. Неблизкий путь, больше шестидесяти сехенов[36], и особенно долгий в изнуряющую летнюю жару, когда Река мелеет, и течение не такое быстрое, как в половодье. Но все когда-нибудь кончается, и в третий месяц лета, месяц месори, я добрался до Града Рамсеса, второй столицы Та-Кем[37].
Не буду описывать этот город, что раскинулся в восточной части Дельты. Все в нем есть: храмы и дворцы, базары и харчевни, кварталы ремесленников, воинские казармы и, разумеется, Река — точнее, один из ее протоков, несущий воды в Великую Зелень. Этого в изобилии, как и в Фивах, а вот дух благочестия слабее. Танис суетливый город, в нем много иноземцев, и нельзя пройти и шага, чтобы не наткнуться на ливийских наемников, мореходов из Джахи или торговцев из страны Хару. Ливийцы, шакалы пустыни, держат себя нагло, ходят с оружием, пьют вино и пиво и задирают горожан. Пришельцы из Хару и Джахи потише, этим нужен выгодный товар, а не пьянки и драки. Товара же здесь сколько угодно: полотно и льняные ткани, бирюза и бычьи кожи, финики и масло, папирусы, мебель, одежда, украшения и другие изделия искусных мастеров. Но главный товар — зерно. Многолюдны Тир, Сидон и Библ, а земли плодородной там нет, и нет Реки, подобной Хапи, несущей ил и воду на поля, а потому кормятся их люди от щедрот Та-Кем. Возят зерно корабли торговцев, и многие из них на службе у Несубанебджеда, владыки Нижних Земель. И богатеет от этой торговли владыка Несубанебджед, шлет в Джахи свои корабли, копит сокровища, нанимает воинов и делает то, что нужно ему, а не Великому Дому. Как, впрочем, и господин мой Херихор.
