— Шутники зашли слишком далеко…
Из помещения выходило ещё две двери. Одна шла в меньшую комнату, похоже, в кабинет. Другая — в коридор. И коридор пересекался скальной породой.
— Обвал?
— Что же мы нашли? — Вано потерянно стоял перед серой ноздреватой стеной.
— Полагаю, это — следы Странников.
— При чём тут Странники? Какое они имеют отношение к тридцать третьему году?
— Вы видели котёнка, пытающегося поймать собственный хвост?
— Странники — это хвост?
— Скорее котёнок. А хвост — мы.
— Нет, погодите, погодите, какой хвост? Какие Странники? — Вано потряс головой. — О чём это вы?
— Да так… Мысли вслух… Теория множественности миров Джордано Бруно подразумевала не столько инопланетные, сколько земные цивилизации… Смертьпланетчики пробивают дыры в иные миры… И это — одна из дыр.
— Множественность… То есть…
— Распалась связь времён… У нас будет время подумать. Масса времени… — Разведчик выхватил саблю, коснулся ею плеча Вано: — Сим посвящаю тебя, о Вано, в ряды разведчиков, людей пытливых, отважных и бесшабашных…
— Прекратите балаган, — оборвал разведчика Ильзе. Ему почему-то не хотелось ни слушать, ни видеть происходящее. Да не почему-то, просто …..
— И тебя посвящаю, о Ильзе… И тебя, Тамара. Добро пожаловать в отряд разведчиков!
— Действительно, что за комедия? — Тамара хотела отстраниться, но разведчик успел положить пятнашку.
— Ритуал, — вздохнул разведчик. — Просто ритуал. Вас теперь ведь зачислят добровольцами.
— Почему?
— Ну, сами должны понимать… Лучше в разведчики, чем на костёр… Увидите много интересного… может быть…
— Не городите ерунды, — оборвал его Ильзе. Как, его — в разведчики? Это мы ещё посмотрим. Он, Ильзе, не пилот какой-нибудь, а служащий одиннадцатой категории. Такими не бросаются. Он пригодится… — Да, не говорите ничего Миадзаки, — скомандовал он.
— Не скажем. — Разведчик опять посмотрел на Ильзе с уважением. — Конечно, не скажем…
— Я не знаю. — Фомин отложил пергамент. — Не знаю. В моё время… то есть перед отлётом «Королёва», на Марсе вели поиск разведчики, но они были героями. Стать разведчиком мог далеко не всякий, пробивались лучшие из лучших, элита — как сейчас в рыцари. Перебои со снабжением — да, случались. Земля, она далеко от Марса. Имена «Ильзе» и… как его там… «Рейтё» мне ничего не говорят. Никакого Александра Четвёртого в тридцатых годах — в одна тысяча девятьсот тридцать третьем году — не было. Датировать рукопись не могу, считать документальной — тоже.
— Не считать документальной? А какой?
— В двадцатом и двадцать первом веках — во всяком случае, до нашего полёта — многие писали так… для развлечения. Выдумывали, сочиняли.
— Сочиняли? — Бец-Ал-Ел уважительно покачал головой. — Да, могучие были люди. Каким богатством, какой щедростью должен обладать человек, чтобы тратить свою ментальную энергию на сочинение! Измыслить целый мир! Воистину, то было время титанов.
Фомин за уважением расслышал насмешку. Летописцу, учёному, да просто занятому человеку сочинители кажутся либо циничными скоморохами, за медяки потешающими публику, либо не выпавшими из детства чудаками. Настоящие странники-сказители поют правду, одну правду и ничего, кроме правды.
— С другой стороны, многие сведения оставались достоянием специалистов. Я не криптоархеолог и не следил за марсианской разведкой. Меня больше интересовали дальние полёты. Рейс к Урану, например. Или испытания пространственного двигателя.
— Время титанов, — повторил Бец-Ал-Ел. — Обретём ли мы когда-нибудь утерянную силу?
Вопрос явно не требовал ответа.
Фомин и не ответил. Встал, подошёл к гравюре, висевшей на стене. Изображён был на гравюре Замок — тот же остров, те же очертания, но только немного пониже и стены, и башни. Москва тоже не сразу строилась, Кремль в шестнадцатом веке был куда меньше Кремля века двадцатого. Но здесь, конечно, не Кремль: чтобы не спутали с каким-нибудь другим замком, нарисована была лента с надписью «T'Ver, Anno 5400».
— Таким был Замок почти пятьсот лет назад, — пояснил Бец-Ал-Ел. — Гравюра руки Ум-Шила, победителя драконов, тридцать четвёртого барона Т'Вер. Ум-Шил передал Замок своему сыну, а сам стал отшельником в Шииловском лесу.
— Замечательно! — искренне ответил Фомин.
Барон сумел на гравюре показать не только Замок. Ещё страх. Ещё тоску. Ещё обречённость. Хотелось бежать отсюда, бежать без остановки — куда угодно. Хоть и в лес.
Он хотел расспросить мага о бароне, но помешал слуга.
— Баронесса зовёт своего мага.
— Спешу на её зов. Для того нас, магов и грамотеев, и держат. Надеюсь, нам ещё удастся побеседовать. — Бец-Ал-Ел любезно поклонился Фомину.
— Надеюсь, — в тон ему ответил рыцарь.
— Баронесса просит доблестного рыцаря подождать её здесь, — продолжил слуга, обращаясь теперь к Фомину. — Она только отдаст необходимые распоряжения.
Фомин вернулся к гравюре.
Рыцарь-послушник оторвался от манускрипта. Прочитал. Или кончилось действие заклинания тишины — выдохлось, отпала нужда.
— Удивительно, как много знал чёрный мудрец Кии-Н'Га о Силах Тьмы. Но вряд ли его знание поможет мне. — Ищущий И-Гор с сомнением смотрел на Бец-Ал-Ела.
— По-прежнему в тумане? — поинтересовался Фомин.
— В чёрном тумане на дне глубокой пропасти посреди безлунной ночи, — несколько витиевато выразился рыцарь-послушник. — Устал, словно день верхом на коне скакал, а что сделано? Ничего. Прочитал свиток.
— Вы ещё думали, друг мой, — утешил Фомин.
— Если бы думал… — Рыцарь встал, прошёлся по залу. — Думать, делать выводы — какое счастье. А я блуждаю с повязкой на глазах, не решаясь её снять.
— Почему же не решаетесь?
— Страшно, доблестный рыцарь. Очень страшно. Вырасти с сознанием, что живёшь если не в добром, то всё-таки в своём мире, и вдруг очутиться среди чудовищ… — Он тоже остановился перед гравюрой. — Замок… Здесь я родился, здесь рос… Рос-рос и вырос…
Гравюра произвела впечатление и на него. Рыцарь задумался, погрузился в воспоминания. Верно, о счастливом детстве.
Конечно, о счастливом. За стенами Замка Т'Вер можно было не бояться налёта мутов или рейда завистливого соседа — и так много поколений подряд. Безопасность — она как воздух, пока постоянна, её не видишь и не ценишь.
Фомин вспомнил историю княжества Роо-Неж. Тёплая, жирная, отзывчивая земля, смирный народ, просвещённый князь — а теперь лишь жалкое племя лесовиков прячется среди развалин…
