Ефим хотел было спросить, кто это все, но неожиданно догадался сам и заикал от нахлынувшего страха:
— Да разве ж можно так… Да за что, господи…
На кладбище кругом высились памятники и монолиты. Надгробные плиты еще сохранили на себе наполовину затертые даты рождения и смерти царей, императоров, их детей и жен… Неисчислимое множество их тут было, целый лес, в котором заблудиться можно. Кладбище словно поглощало все посторонние звуки. Даже чавканье под ногами стало глуше, а дыхание — реже.
Бочарин остановился, оглядываясь по сторонам, пробормотал себе под нос:
— Нет, не могут они здесь быть… другое место искать надо, — и, вопреки ожиданиям Ефима, пошел глубже в кладбище, туда, где были похоронены самые первые правители, к истлевшим уже надгробным плитам и деревянным крестам.
Шли долго, не останавливаясь, пока не вышли на открытую поляну, и Ефим едва не закричал от испуга, но за сердце схватился и стал креститься так бешено, что пальца заболели.
Поляна, которой заканчивалось кладбище, была абсолютно голой. Ни травинки на ней не было, ни деревца. Один сплошной песок и черная грязь.
И на полянке этой высились в три ряда одиннадцать неровных холмиков одинаковой величины.
Могилы.
Феофан Анатасьевич нервно задышал, дернул пуговицы камзола, расстегивая его, и вынул на свет револьвер.
— Вы пойти туда хотите? — воскликнул Ефим, — господин, не надо! Христом богом прошу, не идите к могилам! Убьют они вас, ей богу убьют!
— Кто убьет? — спросил Феофан Анастасьевич, не оборачивая головы.
— Призраки! — выпалил Ефим, — они всюду здесь! Призраки убитых! Боже! Да что же это вы делаете, господин!
Но Феофан Анастасьевич словно не слышал его. Он уже шел к первому холмику.
Вот они — несчастные люди — министры, чиновники, работники при дворе уже покойного государя.
В чем провинились они?
Скорее всего, ни в чем.
Просто они были пешками в продуманной Антонием Тупиным игре за власть.
И Тупин, кажется, выиграл. Правительства нет. Императора нет. Народ начнет требовать нового правителя, умного и сильного.
Тогда и появиться Антоний Тупин.
Вполне возможно, что он почти сразу раскроет преступление. Даже найдутся виновные, которые будут наказаны.
А что будет потом?
Хаос?
Или, как предсказывал призрак Антона Потемкина — Тупин начнет захватывать другие государства. Он же полностью поглощен жаждой власти! Он не остановиться ни перед чем!
Значит, война…
Что-то шумно упало за спиной Феофана Анастасьевича, заставив его вздрогнуть и оторвать застывший на могиле взгляд.
Бочарин обернулся, выставив вперед револьвер.
Ефим валялся на земле, носом в грязи, без движения, и одна рука его была неестественно вывернута за спину.
Около Ефима стояло шестеро мужчин, облаченных в черные одежды, черные же капюшоны и плащи. На плащах поблескивали капли дождя. Все шестеро держали в руках ружья.
— Бросьте свой револьвер, Феофан Анастасьевич, — сказал кто-то, — он вам больше ни к чему!
Из-за спин мужчин вышел пожилой старик с длинной седой бородой, в обычной белой рубахе и лаптях.
Это был Антоний Тупин.
По мере того, как за окном становилось все темнее, настроение Елизаветы Бочариной падало.
Ближе к вечеру погода испортилась окончательно. Небо заволокло тучами, начал моросить противный мелкий дождь, а по мостовым и тротуарам заструился белесый туман.
Вдобавок куда-то запропастилась Машенька. Повариха, которую звали Фекла, на расспросы Елизаветы лишь пожимала плечами и говорила, мол, никого не видела и ничего не знает. Мало ли куда молодой девке приспичило.
Фекла нагло лгала. Машенька на ночь глядя пошла навещать свою престарелую мать, что жила на другом конце Петербурга. Бочарины не знали о родственниках Машеньки и считали ее сиротой, в то время, как сама Маша тщательно скрывала своих родственников. Ей казалось, что Бочарины мгновенно ее выгонят, если узнают, что она ворует еду с кухни, дабы прокормить мать.
Елизавета же, ни о чем не подозревая, уединившись в своей комнате, ждала Николая и Анну Штульцхер.
Наконец, отворилась дверь, и слуга сообщил, что пожаловал молодой человек, не представившийся, но сказавший, что она должна знать, кто он такой. Обрадованная Елизавета выскочила в прихожую и наткнулась на огромный букет тюльпанов.
За тюльпанами оказался мокрый и раскрасневшийся Николай, в насквозь промокшем плаще и сползшей набекрень шапкой, из-под которой пучком торчал не менее мокрый клок волос:
— Вот, принес! — сообщил он, — еле достал! Там такой дождь, что все заведения закрыли несколькими часами раньше! Представляешь, мне пришлось встать на колени перед одной женщиной, чтобы она продала мне эти цветы!
— Так уж и пришлось! — сказала Елизавета, — сам, небось, попросил!
— Не буду тебя обманывать! — Николай протянул Елизавете букет. Когда она взяла его, он неожиданно резко обнял ее за плечи, прижал к себе и горячо поцеловал в губы.
Цветы под его объятиями захрустели.
— Погоди! Ты раздавишь этот прекрасный букет! — Елизавета отстранилась и передала цветы лакею, — отнеси на кухню, Федор, отдай Фекле, пусть поставит его в самую красивую вазу и принесет в зал! — и следом обратилась к Николаю, — а ты пойдешь со мной, уважаемый! И никаких возражений!
— Какие тут могут быть возражения?
Николай быстро снял с себя все мокрое (под плащом оказался элегантный костюм) и они прошли в зал.
— Я так тебя ждала! — воскликнула Елизавета, — ты и понятия не имеешь, что здесь твориться! Мой брат, наконец, нашел тех, кто несколько дней назад убил чиновников и министров!
— Да? И кто же это был? — спросил Николай, присаживаясь около Елизаветы на диван и крепко сжимая ее ладонь в своих руках. Казалось, в данный момент он думал о чем-то своем.
— Мой брат говорит, что это были призраки! Ой! — Елизавета вспомнила про все свои опасения и вдруг отстранилась от Николая, — он сказал, что призраки обретают человеческий облик только по ночам и живут обычной людской жизнью! Николай, скажи, что ты не призрак!
— С чего ты взяла? — на лице Николая отразилась полная растерянность.
— Ты тоже приходишь только по ночам! Я ни разу не видела тебя днем или утром! Скажи, чем ты занимаешься?
— Я не призрак!
— Ты преступник? Может, ты похищаешь молодых девушек и потом требуешь за них выкуп?
— Если бы я хотел тебя похитить, то давно сделал бы это!
— А ты в меня влюбился и передумал похищать девушек! — сказала Елизавета, вдруг сообразив, что совсем его не боится.
