А говорилось, что нередко воздух начинает портиться сам по себе вследствие перемещения в него соседнего испорченного воздуха или же вследствие какой-либо небесной причины, суть которой скрыта от людей. И уж если за холодной сухой зимой приходит теплое влажное лето, а именно таково оно в этом году, то часты повальные болезни и острые лихорадки.
В этих случаях нужно искать убежища в подземельях, в домах, обнесенных со всех сторон оградой, и в домашних кладовых.
Что касается курений, оздоравливающих гнилость воздуха, то для этого годятся клубни сыти, ладан, мирт, роза и сандаловое дерево. Предохраняет от беды и употребление уксуса, лука и чеснока. Трудно сказать, препятствует ли заразе увешивание входных дверей и ворот пучками и связками упомянутых растений, но ясно, что хуже от этого не будет.
Атакир Элесчи сразу послал на базар человека сказать, чтобы приказчики в съестных рядах поднимали покруче цены на упомянутые растения и уксус, да побольше запасли для собственного Элесчи дома. И велел еще сказать, чтобы всякого припаса в дом везли достаточно. Отчего же и не отсидеться в доме, обнесенном со всех сторон оградой? И его примеру последовали все купцы в Совете, а воины слали своих людей скупать чеснок и уксус, пока цены не поднялись. Все было как перед осадой, когда за день раскупали на базаре враз подорожавшие пшеницу, просо, рис, бобы, чечевицу, муку, сушеные плоды, вяленое мясо, соль, а под них мешки, глиняные кувшины для масла и вина. И в харчевнях жир, капавший с жарящегося мяса, собирали в сосуды и не подавали на стол, а припрятывали. Лук и перец перестали подавать.
Только воду не стали запасать, потому что стоял город Аттан на множестве источников, и в изобилии имели его жители чистую, свежую, прозрачную, живую бегучую воду в желобах вдоль улиц.
Все было как перед осадой, потому что предстояло каждому жителю, запершись в собственном доме, выдержать осаду, и каждый становился врагом каждому.
И скрипели повозки, увозя скарб тех семей, которые решили заблаговременно покинуть город, надеясь пережить мор в местах безлюдных. Уже никого не впускали в город, только выпускали беглецов.
Одно войско, малочисленное и не грозное с виду, было у горожан, чтобы выставить навстречу неприятелю: чванливые (а иначе им и нельзя) врачеватели купцов, суровые костоправы воинов, величественные придворные врачи, лекари для тех, кто победнее, и безумный Илик Рукчи, исцелитель нищих; а с ними их ученики, кроме тех, кто по молодости лет и недостатку опыта должен был либо отсиживаться вместе с родными, либо с ними бежать из города. Но и среди них были такие, кто собирался остаться вопреки строгому наказу наставников. И двум-трем удалось.
Ханнар сказала:
- Что делали дочери Солнца, когда на их подданных обрушивался мор?
- Но ты одна, и что ты сможешь сделать? - возразил Ханис.
- Хоть я и осталась одна, но я дочь Солнца и не могу уклониться от моих обязанностей. Дом Солнца велик и ненаселен теперь, когда нас с тобой всего двое. Пусть тех, кому нужен уход, приносят сюда. Я буду служить моему народу. Никто не может лишить меня этой чести.
- Одна ты много не сделаешь.
- Почему одна? - звонким голосом спросила Атхафанама.
- Потому что больше нет... - начал Ханис и осекся. - Ты что придумала?
- Я тоже царица. И я не буду прятаться в подвалах и кладовых. Если умру, то умру в свой час. Ты сам учил меня, как надлежит себя вести царице Аттана.
И Атхафанама смерила взглядом соперницу. Ханис после недолгого молчания покачал головой:
- Нехорошо ты придумала, Ханнар.
Ханнар тут же взорвалась:
- Если ты боишься за свою... за свою жену, это еще не значит, что я уступлю. Я не откажусь от своего права.
- Так. Ладно. Атхафанама, мы еще поговорим об этом. Ханнар, спустись к врачам и обсуди с ними, как лучше все устроить. Я хотел перевезти во внутренние помещения дворца Рутэ и Джанакияру с детьми. Но если здесь будет больница, лучше им оставаться на месте. И, Ханнар, что ты собираешься делать с Ханисом-маленьким?
- Как что? - Ханнар вздернула червонного золота бровь. - Он еще мал для битвы, но этого и не требуется. Какой случай подошел бы лучше, чтобы воспитать его слугой и защитником своих подданных? Он будет помогать мне, конечно.
- Это будет страшно, Ханнар.
- Быть правителем всегда страшно. Ты забыл, чей он сын?
Атхафанама побелела. Ханис схватил Ханнар за руку и стиснул.
- Я помню. Хватит. Ты права, но... Пусть будет так.
Так они решили. И Ханис-маленький с этого дня повсюду сопровождал свою мать.
А с Атхафанамой Ханис спорил всю ночь. Даже пригрозил запереть ее во дворце Эртхиа под надежной стражей. Но царица, с пылающим от гнева лицом, напомнила мужу, что в доме отца, повелителя Хайра, стерегли ее строже некуда, но каждую ночь она оказывалась в объятиях узника. И что теперь? Сам Ханис, учивший ее вольности, хочет посадить ее под замок? Она свой долг знает и понимает правильно. Она царица Аттана. Этого у нее никто не отнимет. Разве что Ханис хочет отказаться от жены и вернуть ее с позором в отцовский дом, так Атхафанаме и собираться недолго: без приданого пришла, нет ее доли в имении мужа, хоть сейчас накинет покрывало и уйдет, как из отцовского дома ушла, тайком.
И отвернулась, вроде бы скрыть слезы, а на самом деле - показать, что скрывает слезы. Ханис взял ее клубочком на руки, прижал к груди.
- Ты, маленькая, не понимаешь.
- Я не маленькая.
- Я боюсь тебя потерять. Больше всего боюсь. Ты - вся моя жизнь. Как мне сказать, чтобы ты поняла? Не будет тебя, мне ничего не нужно.
- Зачем тебе я? Такая ни на что не годная жена, которая только и может, что согревать твою постель и кормить тебя, и развлекать тебя, но не может и не сможет никогда родить тебе наследника? Я, когда умру, уже не буду тебе мешать, - и Атхафанама заплакала по-настоящему.
- Ты... ты...
Ханис сгреб ее, сжал сильно в руках.
- Ты маленькая и неразумная и ничего не понимаешь, сердечко мое. Ты мне нужна, никакой не наследник. Дети бывают или не бывают, у кого как, а ты у меня есть, и ничего мне не нужно, и никакой такой цены нет, за которую я откажусь от тебя.
- Нет, ты послушай, - всхлипывая и накручивая на палец его золотую прядь, причитала Атхафанама. - Эртхиа уехал к удо, и молодой Элесчи с ним, и Элесчи видели с больным кочевником в хане. Старший Элесчи так и сказал, что не ждет уже сына обратно. А про Эртхиа вестей нет никаких совсем. А он такой, мой брат, он, конечно, поехал прямо к Урмджину, он такой. И значит, мы его уже не дождемся. Не вернется он. И я виновата, приставала к нему с разговорами глупыми... И так ему покоя нет с этой... с сестрой твоей.
- Она мне не сестра, ты знаешь.
