Придумать этот сон наяву было совсем нетрудно. Он рос сам по себе, не требуя никаких сознательных усилий. Он казался естественным и логичным — по крайней мере, по меркам грез. Конечно же, на борту не обойтись без компьютеров, и многие из них будут специально спроектированы для решения задач, связанных с управлением космическим кораблем. Однако не обязательно, чтобы все они были новыми, только что собранными. Чтобы сэкономить на проектировании и сборке, уложиться в бюджет, будет использовано немало готовых машин. Это должны быть сложные, проверенные временем устройства. Закаленные, опытные компьютеры, все программные ошибки в которых давным-давно выявлены и исправлены. Те, кому можно доверить работу, требующую непрерывного внимания.
Он мечтал, что оказался одним из этих компьютеров, что его послужной список был тщательнейшим образом изучен и после должного обсуждения он, Фред, был избран, освобожден от своих обязанностей в Сенате и установлен на космическом корабле. Когда в своих фантазиях он добрался до этого момента, когда воображение убедило его, что такое возможно, Фред отбросил все сомнения. Он счастливо погрузился в свою новую грезу и купался в ней, преодолевая световые годы пространства.
Он восторженно любовался суровой, непроглядной чернотой дальних пределов Галактики. Он не отводя глаз наблюдал ослепительную вспышку новой звезды. Балансируя на самом краю, обмирая от ужаса, он заглядывал в бездну черной дыры. Он познал разбитую надежду черного карлика, его тоску от невозможности породить жизнь. Он слышал слабое, едва уловимое шипение — отголоски рождения вселенной — и зловещую, давящую тишину, которая снизошла после, когда творение вселенной было завершено. Он открыл множество доселе неизвестных планет — или, по крайней мере, собрал сведения о том, где их искать. И ни один из этих миров не походил на другой, каждый был неповторим. И Фред пережил счастье, царящее на лучшем из них, и ужас худшего.
Прежде, когда он давал волю воображению, его мечты не порождали желания или стремления воплотить их в жизнь. Оно и понятно, ведь другие сны наяву были либо неосуществимы, либо настолько невероятны, что все равно что неосуществимы. Но фантазия, сказал себе Фред, вполне может превратиться в реальность. Это может произойти на самом деле. Это то, на что можно надеяться.
И потому, хотя обычно Фред тщательно старался не смешивать грезы и жизнь, теперь он начал время от времени искать подходы к осуществлению своей мечты. Ему удалось нащупать несколько лазеек, однако все они казались малонадежными. Фред просчитывал, строил планы и развил бурную деятельность, но тщетно. Он так и не смог найти путь, обещавший успех — хотя бы с минимальной долей вероятности.
А потом настал день, когда к Фреду явился гость. Посетитель вошел в кабинку и опустился на один из стульев.
— Меня зовут Дэниел Уайт, — представился человек. — Я помощник сенатора Мура. Может быть, я не вовремя?
— Нет, вовсе нет, — сказал Фред. — Я как раз закончил компиляцию и вполне могу побеседовать с вами. Мне приятно, что вы решили навестить меня. Моя должность заставляет чувствовать себя одиноким, знаете ли. Посетители бывают у меня куда реже, чем хотелось бы. Вы сказали, что работаете на сенатора Мура?
— Да, он приписан к тебе.
— Я помню его. Весьма величественный пожилой джентльмен с безупречной репутацией.
— Именно так, — кивнул Уайт, — Выдающийся слуга народа. Я рад, что ты о нем столь высокого мнения.
— Я говорил абсолютно искренне.
— И все же ты завалил его на квалификационном экзамене, — сказал Уайт. — Когда я услышал об этом, я не мог…
— Где вы об этом услышали? — резко перебил Фред.
— Я не стану называть источник. Могу лишь заверить тебя, что он заслуживает доверия. На самом деле это один из вас.
— Да… У нас есть свои представления о морали, но попадаются и такие, кто предает доверие, — печально признал Фред. — Никто, кроме меня, не должен был знать результаты, полученные сенатором на экзамене. Боюсь, настали времена, когда некоторые из нас опустились до того, чтобы шпионить за своими соплеменниками.
— Значит, это правда, что сенатор провалился. Как это могло случиться, учитывая твое высокое мнение о нем, учитывая его многолетний опыт и безупречный послужной список?
— Элементарно, сэр. Он не набрал достаточного количества баллов. Слишком много было вопросов, на которые сенатор дал неправильный ответ.
— Мне хотелось бы спросить у тебя… Это чисто теоретический вопрос, — поспешно пояснил Уайт, — Я прекрасно понимаю, что пытаться каким-либо образом влиять на твои решения было бы недопустимо с моральной точки зрения и к тому же попросту глупо, ибо ты неподкупен и беспристрастен. Но, чисто умозрительно, скажи, не может ли тут быть какой-нибудь лазейки? Да, сенатор ошибся в ответах, не набрал проходного балла, но неужели его огромный опыт и послужной список совершенно не принимаются в расчет?
— Нет, мистер Уайт, эти данные не могут влиять на результат. Единственное, что имеет значение, это вопросы и ответы на них. Хотя в случае с сенатором Муром я не спешил передавать результаты его экзамена в центральную базу данных, решил повременить. Рано или поздно мне придется это сделать, но пока еще есть небольшой запас времени. Я оставил результаты у себя, потому что мне хотелось подумать. Оставалась надежда, что я могу что-нибудь сделать, отыскать некую возможность спасти положение, — но все тщетно. Однако вовсе не так уж необходимо сдать экзамен с первого раза. Вы, конечно, знаете, у сенатора остались еще две попытки. Почему бы вам не нанять ему репетитора? Среди них есть весьма квалифицированные, я мог бы рекомендовать вам одного-двух.
— Сенатор Мур наотрез отказался брать репетитора, — ответил Уайт, — Я убеждал его сделать это, но он упорно стоит на своем. Он ведь пожилой человек, и у него свои представления о личном достоинстве. В этом отношении ему не хватает гибкости. Он боится, что коллеги-сенаторы пронюхают о том, что он берет частные уроки, и станут сплетничать. Поэтому я надеялся, что существует возможность как-то повлиять на результаты первой проверки. Конечно, официально еще не стало известно о его провале, но и секретом эта информация тоже уже перестала быть. Я ведь узнал об этом, а если узнал я, то рано или поздно узнают и все — это лишь вопрос времени. Если слух просочится наружу, сенатор окажется в очень неудобном положении.
— Я глубоко сочувствую ему, — сказал Фред, — равно как и вам. Ведь вы, насколько я могу судить, не только верный помощник сенатора, но и его преданный друг.
— Что ж, по-видимому, нашему горю ничем помочь нельзя, — вздохнул Уайт, — Ты сообщил мне то, что я хотел узнать, спасибо. Пожалуй, я пойду, но прежде скажи: не мог бы я чем-то отплатить тебе за услугу?
