— Неуверенная и слабая. Как точно ты подметила. Именно это я чувствую постоянно.
— Люди постоянно живут с ощущением риска. Им всегда нужно чего-то бояться. Если мне отрежет или придавит руку — ничего страшного не произойдет. Никакой боли, никаких последствий. Придет мастер и заменит деталь — несколько минут работы — вот и все. А люди вынуждены страдать, к тому же нет возможности заменить одну живую деталь другой. Правда, можно надеть искусственную ногу. Но вы не любите. Хотя и напрасно. Ведь разрабатывая нас, человек достиг таких высот в создании искусственных органов. Вы могли бы заменить руки и ноги на более сильные и неуязвимые. Но вы почему-то цените свои собственные — ноющие перед непогодой, хромающие после вывихов, но свои.
— Ты хочешь сказать, что конечности могут быть искусственными? Я этого не знала. Но разве дело только в руках и ногах? Если бы у меня они постоянно болели, я, может быть, и согласилась на искусственные. Но ведь дело не в них. Ты же слышала наш сегодняшний разговор с доктором. Он рекомендовал мне больше лежать, не переутомляться, короче говоря, постоянно отдыхать. О болезни он ничего конкретного не сказал. Но я видела его лицо. Видимо, мои деда совсем плохи. Что за жизнь? Он прописал мне постоянный отдых. Разве можно так жить? Бедный мой Джордж. Что за жена досталась ему? Он так терпелив со мной, так добр, ни разу не сорвался. Лучше бы я умерла, чем страдать самой и причинять страдания другим.
Жанет все говорила и говорила, больше обращаясь уже к себе самой. А терпеливая Эстер стояла рядом и сочувственно кивала головой. Жанет заплакала, затем вытерла слезы и подняла блестящие глаза на робота.
— Ох, Эстер, если бы ты была человеком, я бы, пожалуй, возненавидела тебя за твое богатырское здоровье и силу. Но я так люблю тебя. Ты терпеливая, добрая, умная. Я уверена — будь у тебя слезы, ты рыдала бы вместе со мной.
— Наверняка, — сказала Эстер. — Мой контур сочувствия настроен на это.
— Ну при чем здесь контур сочувствия? — запротестовала Жанет. — Контур тут ни при чем. У тебя здесь вот есть сердце. Не может не быть.
— Я считаю, что мой контур надежнее человеческого сердца. — гордо произнесла Эстер.
Она подошла, наклонилась над Жанет и, как пушинку, подняла ее.
— Милая моя, ты изводишь себя. Я отнесу тебя наверх. Надо хоть немного поспать. Отдохнешь до возвращения Джорджа.
Жанет чувствовала через материал одежды ледяные руки робота, но это уже не было неприятным.
— Добрая Эстер! Ты такое утешение для меня. Знаешь, что я сделаю… — она недоговорила, задумалась, а потом продолжила, но уже сердито. — Этот доктор, я знаю, на что он намекает. Он думает, будто я буду слабеть и слабеть, пока не умру. Я сказала тебе, что лучше умереть, чем так жить. Это неправда, я солгала. Я не хочу умирать, не хочу.
Эстер несла женщину на руках, словно та была ребенком.
— Ну хватит, любовь моя, все хорошо. Даже если не хорошо, то и не так уж плохо. И нечего думать о смерти. Тебе нельзя плакать. Это очень вредно. Ты ведь не хочешь, чтобы он увидел тебя заплаканной? Правда?
— Ладно, — сказала Жанет, — я не буду.
А Эстер несла ее в верхнюю комнату, успокаивая как могла.
Б больнице дежурная сестра-робот посмотрела на Джорджа вопросительно.
— Речь идет о моей жене, — пояснил он, — я вам звонил час назад.
Лицо робота приняло профессиональное выражение непритворной симпатии.
— Да, да, мистер Шенд. Я представляю, как вы расстроились, когда узнали. Но я уже говорила вам по телефону, что ваш домашний робот вовремя привез ее сюда.
— Я хотел бы поговорить с врачом, но его никак не могут найти.
— Не беспокойтесь. Вашу жену уже обследовали. Мы запросили историю болезни из той больницы, где она лежала раньше. Операция назначена на завтра. Разумеется, если вы не будете против.
Джордж не знал, что и отвечать.
— Я хотел бы сначала встретиться с лечащим врачом.
— Боюсь, что сейчас мы его уже не найдем.
— А операция действительно необходима? — спросил Джордж.
Робот посмотрел на него сочувственно.
— Вы же знаете, что она слабела буквально на глазах.
Джорджу оставалось только кивнуть.
— Если ничего не предпринимать, болезнь будет прогрессировать, и в конце концов последует мучительная смерть.
Джордж долго смотрел на стену перед собой, затем тихо произнес:
— Я понимаю.
Он подписал бумагу, протянутую ему роботом.
— А можно надеяться на благополучный исход? — спросил он с надеждой.
И робот ответил:
— Да. Риск всегда существует. Но мы уверены, что семьдесят пять процентов — это удача.
Джордж облегченно вздохнул:
— А могу я увидеть жену?
— Конечно.
Робот нажал кнопку.
— Но постарайтесь не разбудить ее. Сейчас она спит.
Что ж, пришлось довольствоваться и этим. И все-таки Джордж возвращался домой несколько успокоившись. Жанет во сне улыбалась.
На следующий день в контору Джорджа наконец позвонили из больницы. Операция закончилась удачно. Врачи были довольны. Они и Джорджу советовали надеяться на то, что все будет хорошо. Нет, нет, посещать ее несколько дней нельзя. Надо спокойно ждать, беспокоиться не о чем. Совершенно!
Джордж звонил в больницу каждый день. Отвечали ему вежливо, даже сердечно. Но посещать больную не разрешали. На пятый день ему неожиданно сообщили, что его жена уже выписана и находится дома. Он был ошеломлен, ему казалось, что ее будут лечить еще, по крайней мере, недели две-три. Он выбежал из конторы, купил цветы, несколько раз проехал на красный свет и, наконец, добрался до дома.
— Где она? — крикнул он Эстер, открывшей ему двери.
— В постели. — отвечал робот. — Я считаю…
Но Джорджу было наплевать, что считает служанка. Прыгая через ступеньки, взбежал он в комнату жены.
Жанет лежала, вытянувшись. Из-под простыни была видна только ее голова и часть забинтованной шеи. Джордж положил цветы на тумбочку у кровати. Он наклонился и поцеловал жену. Она была взволнована.
— Джордж, милый! Она тебе рассказала?
— О чем? — спросил Джордж, присев на краешек кровати.
— Эстер тебе рассказала? Джордж, я не хотела этого. То есть, мне кажется, что я хотела. Она меня отнесла. Я была такой слабой. Мне хотелось сделаться посильней. Пожалуй, я не все понимала. Эстер меня уговорила.
— Успокойся, милая, — улыбнулся Джордж. — Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Он засунул руку под простынь и взял ее ладонь.
— Не надо, Джордж.
