Ясно, что гоминоид подкараулил здесь свою жертву.
— Но зачем? Зачем?! — в отчаянии восклицала Таня. — Может быть, он сейчас терзает ее, рвет на куски! Жутко представить! Я думала, что страшные обезьяны только в американских фильмах похищают прелестных девушек! А тут… — И она замолчала.
— К сожалению, — сказал особенно встревоженный очкарик. — Если в американском фильме это голая выдумка, развлекательный прием, то, увы, у некоторых наших народностей похищение невест — давняя традиция.
— Ну, это человек похищает человека, а здесь!… — воскликнула Таня.
— А здесь, увы, сама действительность. Не так давно в Петергофе на конференции, посвященной гоминоидам, упоминалось, что кавказский его тип, возможно, произошел от скрещения с человеком.
— Типун тебе на язык! — возмутилась Таня. — Я и думать об этом не хочу.
— Тем не менее американские кинематографисты вполне могли заимствовать ситуацию, правда сделав ее невероятной от несоответствия размеров обезьяны и девушки, но реальной, основываясь на поведении гоминоидов на Кавказе, то есть здесь. Право художника! Так что наш снежный человек, очевидно, следовал установившейся традиции своего племени. В Абхазии даже сохранились могилы таких «гибридов», если так можно сказать.
— Замолчи! Слушать тебя не хочу. Сергей Сергеевич, прикажите ему замолчать. И решите, как действовать. Надо разыскать Танелу и не стесняться с этим извергом мохнатым. Не мы ему войну объявили, а он нам, похитив Танелу.
С Таней согласились все, и началось планомерное прочесывание гористой местности. Снежному человеку, попадись он геологам, не поздоровилось бы.
Солнце клонилось к западу. Темнота в горах наступает без сумерек, накроет тень горы, и сразу звезды в небе.
И только когда стемнело, «он» отлучился. Танела попыталась бежать, но каждый раз перед нею вырастала темная громадина со светящимися глазами и мохнатая лапа хватала ее за руку.
«Он» принес ей каких-то кореньев. Угощал. Заботился!
Танеле давно хотелось есть, но, попробовав угощение, выплюнула его, как выплевывала до этого попавшие в рот шерстинки.
«Он» все видел в темноте и, как показалось Танеле, огорчился, если такое чувство можно было приписать подобной зверюге.
На второй день «он» заглянул в пещеру и вынес оттуда банку мясных консервов, которую спер, конечно, может быть, у той же Танелы во время прошлых привалов.
Банка была вскрыта, но не тронута. Не по вкусу, очевидно, пришлась.
Но Танела, забыв обо всем, как Людмила, плененная Черномором, «подумала и стала кушать», притом с завидным аппетитом.
А «он» продолжал любоваться Танелой, не спуская с нее глаз.
А утром на третий день сгреб Танелу в охапку, взял ее под мышку, как ребенка, и опять куда-то понес.
Возмущенная Танела пыталась сопротивляться, дрыгала ногами, била его кулаками, но «он» отвечал на это таким сжатием своей могучей волосатой лапы, что у Танелы дух перехватывало, и вскоре она поняла, что так ничего не добьется. Она старалась заметить, где и куда «он» ее несет.
Все казалось незнакомым.
К величайшему удивлению Танелы, они оказались у того самого водопада, где она купалась и откуда потом «он» украл ее.
«Он» опустил ее на землю и показал лапой на струю, лившуюся с уступа.
— Ишь ты! — возмутилась Танела. — Ему понравилось! Хочет еще раз голенькую! Не пройдет такой номер!
Как не гневалась Танела на мохнатое чудовище, но, чувствуя свою беспомощность, села и, уткнув голову в колени, горько заплакала. Единственное, что она могла сделать, это не показаться ему еще раз принимающей ледяной душ.
Она ожидала, что «он» применит насилие. Слезы уже не текли, но плечи вздрагивали.
Но когда она почувствовала прикосновение, то вздрогнула уже всем телом. Чего еще ждать от чудища? Опять унесет в свою берлогу? Или заставит раздеться, сорвет одежду?
Кто-то тряс Танелу за плечи.
Она оглянулась, но вместо мохнатого чудовища увидела Таню-геолога, встревоженную, готовую сражаться, биться с кем угодно.
Пустая канистра, с которой она пришла сюда за водой, лежала у ее ног.
— Убежала? — спросила Таня. — Ну, молодец! Как тебе удалось? Применила мой прием?
Танела отрицательно покачала головой.
— Почему не применила? — допытывалась Таня.
— Потому что «он» хороший.
— Хороший? — не поверила ушам Таня.
Танела улыбнулась и сказала:
— Нет, правда, хороший. Лучше многих людей.
К женщинам подошли Сергей Сергеевич и очкарик.
— Ой, Танела, мы тут извелись. Я себе простить не мог, что оставили мы тебя одну.
— А она довольна! — раздраженно сказала Таня. — Ей, видите ли, понравилось это приключение.
— Ты что, бродила где-нибудь?
— Нет, «он» утащил меня.
— Куда?
— К своей пещере.
— Я так и думал, — сказал очкарик. — Не зря на конференции в Петергофе говорили о таких случаях!
— Молчи ты! — сердито обернулась к нему Танела. — Не все люди поступили бы, как «он».
Сергей Сергеевич, погладив свою шкиперскую бородку, глубокомысленно произнес:
— Тут она права. Не все люди, в частности здесь, в Закавказье, проявляют такой гуманизм, как этот гоминоид. И мне вспоминаются давние стихи поэта:
Умом не поверить!
А сердцем вовек,
Что хуже нет зверя,
Чем зверь-человек.
— А «он» вовсе не зверь! — решительно заявила Танела.
…Там чудеса, там леший бродит…
А. С. Пушкин
В московской квартире Танелы зазвонил телефон.
— Могу я попросить Татьяну Сергеевну Займовскую? — послышался мужской голос.
— Я вас слушаю, — отозвалась Танела.
— Говорят из АПН. Нам позвонили из Калифорнии. Американский журналист хотел бы взять у вас интервью. Может ли он прилететь к вам из Лос-Анджелеса?
Танела опешила. Такого она никак не ожидала.
— Конечно, — пролепетала она, — если вы находите нужным…
— Тогда он завтра прилетит. И сразу к вам. К двенадцати часам. Спасибо.
Танела что-то сказала еще, но в трубке уже слышались короткие гудки. Очевидно, в АПН люди занятые.
И в доме начался переполох. Зять был в командировке, и Танела вызвала в помощники своего неизменного очкарика Сеню.
Требовалось восстановить для приема кабинет Танелиного отца, покойного профессора, видного почвоведа. Мебель оттуда с годами перекочевала в другие комнаты.
Вместе с дочерью ломали головы, надо ли угощать иностранца? И чем в наше-то время? Вспомнили, что в американских фильмах каждая встреча героев сопровождалась вопросом: «Что будете пить?»
