Я подошла почти вплотную и только тогда узнала его.
- Улисс!
Он вздрогнул и спросил:
- Кто здесь?
- Это я. Выпь.
- Что ты тут делаешь?
Он озирался по сторонам, хотя ясно было, что он почти ничего не видит брови и ресницы у него были опалены и он все время щурился, как человек, внезапно вышедший на яркий свет - хоть на самом деле холм захлестывали серые рассветные сумерки. Я спросила:
- Вы ранены?
- Нет, - сказал он, - нет. Просто оглушен. Во время взрыва я был в аппаратной; меня отбросило в сторону... Больше всего досталось глазам, но это уже проходит. Ты знаешь, что случилось?
Я кивнула, потом подумала, что он еще плохо видит, и сказала:
-Да.
-Они отключили силовой шит, сигнализацию, все... и пропустили своих, - он помотал головой. - Даже подорвали энергостанцию. Никогда не думал, что такое возможно.
- Не дураки же они, - сказала я. А что тут скажешь?
- Почему они это сделали? - он все еще сохранил способность удивляться. Мы же не хотели им ничего плохого.
- Когда-то вы их оскорбили. Забрали к себе, точно скот. Они будут помнить такое, даже если солнце взойдет на западе. Но если этого и не было бы - всегда есть причина. Вы были сильны, а они - нет; теперь вы слабы, а они станут еще сильнее. Вот и все.
- Вот так и пала Троя, - пробормотал он. Я решила, он сошел с ума. Но он, столкнувшись со мной взглядом, пояснил:
- Эта история, помнишь?
- Ох, да оставьте вы свои истории! - Я трясла его за плечо, не замечая этого, только потом поняла, потому, что у него голова моталась из стороны в сторону. - Вы, сукины дети, что же вы натворили? Пока вас не было, все шло хорошо. Кто вас просил вмешиваться? Из-за вас убили Скарабея! Вы, со своими безумными начинаниями, натравили на нас кочевых! Посмотри! Посмотри туда!
Наших Домов отсюда видно не было, понятное дело, но оттуда, с холмов, к небу поднимался черный столб дыма, и еще один - левее, и другой, на северо-востоке...
- Мы же, - сказал он беспомощно, - хотели как лучше. Мы думали...
- Думали? Что вы все знаете лучше всех? Ну и что с того? Что от вас осталось? С вашими машинами? Так вам и надо.
Он молчал, отряхивая ладони - на них уже ничего не было, ни грязи, ни крови, а он все отряхивал.
- Ты не видела кого-нибудь? - спросил он наконец. - Лагранжа?
Я сказала:
-Видела, Улисс, только он...
- Понятно, - сухо сказал он. Я опять разозлилась.
- Еще не видел, что они с ним сделали? Ты посмотри, посмотри хорошенько! То же, что и с нашими убитыми - отрезанные уши, вот мера их доблести! Это с ними вы хотели породниться? Это их вы выучили? Они лучше нас? Так?
- Помолчи, пожалуйста.
Я замолчала, но он и сам не выдержал. Подождал немного и спросил:
-Что же теперь делать? Куда теперь идти? Он растерялся, как оказавшийся в темноте ребенок, мне даже стало его жаль.
-Ты говорил, есть еще одно ваше поселение, так?
- Да, есть одно в горах, но оно далеко. И связаться с ним теперь нельзя запросить помощи... Ты же видела, во что превратилось все оборудование...
Он устало потер лицо.
- Они увезли Диану, ты знаешь?
- Нет. Но среди мертвых я ее не видела. "Хотя, - подумала я, - те тела, которые оказались в самом пекле - не поймешь, кто это был".
- Для нее это - гибель.
-Ну уж, гибель. Они всегда уводят молодых здоровых женщин. Кто-то возьмет ее к себе, вот и все. По крайней мере, ее не искалечат, как пленных мужчин. Верно, ей тяжело придется, на нее падет вся грязная работа, а старшие жены наверняка будут ее бить, но это не самое страшное.
- Нет, - сказал он, - ты не понимаешь. Я... мне трудно это объяснить. Она долго не продержится, в таких-то условиях.
- Вы на самом деле слабый народ, верно?
Он сидел, спрятав лицо в ладони, потом сказал:
- На самом деле, да. Ну что ты тут поделаешь?
Я спросила:
- А где стоят другие ваши Дома?
Он неопределенно мотнул головой куда-то на запад.
- Далеко?
Он сказал:
- Да. Далеко. То есть... раньше это казалось неважным, ты же понимаешь.
"Да, - подумала я, - если они и впрямь пришли со звезд (а я до сих пор не склонна была этому верить), то здешние пространства им должны были казаться совсем незначительными, маленькими - пока у них не отобрали все эти их машины и способность говорить на расстоянии". Я сказала:
- Все равно. Мы придем туда и все им расскажем - что они, с кочевыми не справятся? У них же тоже есть летающие лодки и все эти ваши штуки? Они всех поубивают, и вы заберете свою Диану - если она еще жива.
Он тупо повторил:
- Ты не понимаешь...
Я сказала:
- Конечно, куда уж мне.
- Никто из наших не будет мстить вашему народу. Это во-первых.
- Это не мой народ.
- На самом деле особой разницы нет, - возразил он.
Он сидел тут, на развалинах, рядом с мертвыми и еще ухитрялся меня оскорблять - походя, не думая...
- Во-вторых, - продолжал он, словно не слыша моих слов, - мы просто не успеем. У нас нет на это времени. Понимаешь?
-Нет.
- Тогда тебе придется мне просто поверить.
- Да что вы так переживаете из-за какой-то одной бабы? Она что, ваша женщина?
Он сказал:
- Вовсе нет. Но она мой друг. А потом... Мы уже стольких потеряли... Неужто тебе самой не жалко? С каждым из наших гибнет частица и вашего былого величия.
- Опять эти ваши глупости. Нет никакого величия. Ничем вы не лучше нас. Посмотрите вокруг - куда вы все годитесь? На корм червям разве что.
Он вздрогнул, как будто я его ударила. Потом спросил:
- Как вы хороните своих мертвых?
-Сажаем их лицом к Закатной скале. Потом поджигаем хворост. Потом...
- Этого, наверное, достаточно, - сказал он.
- Отчищаем кости и укладываем их в похоронную пещеру.
- Тут нет похоронных пещер. Если мы их просто закопаем?
Я сказала:
-Почему бы вам не оставить все, как есть, Улисс? Они обидятся не на нас на кочевых. Неупокоенные духи будут преследовать их и требовать отмщения - если уж у ваших живых настолько кишка тонка.
Он сухо ответил:
- Я читал о чем-то в этом роде. Но даже если ты и права - пусть покоятся с миром. Мы не будем мстить. Это же бесполезно, как ты не понимаешь?
Я почему-то не понимала. Если тебя оскорбили, а ты ничем не хочешь отплатить, кто ты после этого? Все равно, что животное. Но спорить с ним не стала - может, у него после всего, что случилось, с головой не в порядке.
Почва тут была сухая, копать трудно, да еще тем железным обломком (он, правда, был каким-то не совсем железным), который хоть отдаленно напоминал лопату, но земля почти повсюду была разворочена, кое-где даже камни вырваны из своих гнезд и Улиссу удалось вырыть общую могилу - одну на всех. Но когда подошло время укладывать туда мертвых, тех, что оставались на пепелище, он не выдержал - прислонился к уцелевшему остатку стены и закрыл глаза. Пришлось мне самой управляться. Жар высушил их тела, они были не тяжелее ребенка. Я стащила их в яму за ноги, попутно упрашивая не обижаться на такое обращение; в конце концов мы-то хотели как лучше. Лагранжа и остальных, чьи тела пострадали меньше всего, он снес сам - молча, потому что, похоже, ему было стыдно за свою слабость.
