К его счастью, дикари не подозревают этого. Они боятся самого вида оружия. Сделав вид, что ему будто бы хочется немного размяться, Том Риджер поднялся. А встав, убедился, что силы вернулись к нему. Их хватит ему на то, что он задумал сделать.
Когда он отошел шагов на десять от группы и убедился, что никто не стоит у него за спиной, он вытащил пистолет и, ни на кого не направляя его, спросил:
— Дашь мне Гурмалулу?
Старик упрямо затряс головой.
— Я — закон, — угрожающе произнес инспектор. — Ты знаешь, что закон белых запрещает колдовство направленной кости.
— Черные люди имеют свои законы. Здесь земля Джубунджавы. Алиса далеко.
— Я буду стрелять!
— Стреляй! Джубунджава уже стар. Пора ему и в могилу. Но Гурмалулу останется здесь, пока не умрет!
Том Риджер почувствовал свое бессилие перед фанатизмом дикаря. Поэтому он не стал с ним спорить, а попятился спиной назад, не упуская из виду толпу хмурых чернокожих, и, подойдя к осужденному, сказал:
— Гурмалулу, вставай!
Несчастный еле слышно прошептал:
— Нельзя! Гурмалулу должен умереть!
Том Риджер презрительно скривился.
— А почему ты должен умирать? Потому что какой-то выживший из ума старик направил на тебя грязную кость?
А ну, вставай! Не зли меня!
Осужденный попытался подняться, но тут же рухнул, как подкошенный. Голова его ударилась о землю.
— Глупец ты, Гурмалулу! — сказал Том. — Веришь в какую-то кость! Раз Джубунджава такой уж могущественный, пусть попробует убить меня!
И он обернулся к ошеломленной его дерзостью толпе:
— Давай, старик, посмотрим, насколько ты силен!
Даингумбо ответил вместо Джубунджавы:
— Магическая кость не поражает белых дьяволов!
— Тогда направьте ее на какую-нибудь птицу! Ну, хотя бы вон на того эму!
— Магическая кость не убивает птиц.
Том рассмеялся.
— Не может убить птицу, не поражает белых людей. Тогда что же она может? А мой пистолет может убивать и птиц, и животных, и людей — белых и черных.
Он склонился над Гурмалулу.
— Видишь, какая у нее сила? А ты собрался умирать! Когда в мире есть столько приятных вещей. Вот, возьми, у меня сохранилась фляжка виски! Если пойдешь со мной, будешь жить в хижине, полной виски.
И произошло чудо! Убедившийся в бессилии колдовства, потерявший власть над собой при виде фляги виски, Гурмалулу приподнялся и протянул руку.
— Дай! — прошептали его пересохшие губы.
Том подал ему плоскую флягу, и несчастный припал к ней губами. Когда он оторвался от нее, глаза его блестели. Он поднялся вслед за своим «спасителем». Том усадил его на одного из верблюдов, подождал, пока верблюд не встанет, потом забрался на другого верблюда и с победоносным видом тронулся на запад, не обращая внимания на ошеломленных чернокожих.
Сзади до него донеслись последние слова Джубунджавы:
— Гурмалулу, как только услышишь голос Табалы, ты умрешь!
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Том Риджер.
Вскоре стан аборигенов остался далеко позади. Местность стала холмистее, ее пересекали мелкие пересохшие русла ручьев, берега которых поросли деревьями и кустарником, над которыми вились облака мошкары — верный признак близости подпочвенной воды. Над всем этим возвышались огромные эвкалипты, похожие на стариков, закутавшихся в рваные шали из висящей лохмотьями на их стволах коры. Лес распустившихся акациевых деревьев походил на море пламени. То там, то здесь покачивались веера листьев, похожих на веретена каменных деревьев.
На первом же холме Том остановился, чтобы пропустить вперед своего спутника, который с этого момента должен был его вести. С высоты холма виднелась далекая пустыня, где он чуть было не сложил свои кости. До самого горизонта катились волны песчаных дюн, одна за другой, создавая впечатление гигантского вспаханного поля, на котором редкие деревья выглядели невыполотыми сорняками.
Неожиданно Гурмалулу заметил на ветке ближайшего дерева кукабурру. Словно кто-то сдавил его горло. Дыхание его остановилось. Если Табала засмеется, Гурмалулу умрет. Так предрек Джубунджава. Ослепленный ужасом и ненавистью, Гурмалулу метнул бумеранг. Тотемом племени было кенгуру. Однако Джубунджава, как все колдуны, имел свой личный тотем — бессмертного мальчика Табулу. Убить чей-нибудь тотем означает нанести вред и его «хозяину». Бумеранг зажужжал, полетел вперед, поднялся вверх, затем опустился, свернул влево, прошел на несколько сантиметров мимо птицы, не задев ее, и полетел обратно. Оцепеневший от удивления и страха, лишь по привычке Гурмалулу протянул вперед руки и поймал возвратившееся оружие. Это было уже выше его понимания. Он, лучший метатель бумеранга, промахнулся. Он не мог допустить, что промахом своим он обязан голоду и истощению или, может быть, выпитому виски. Он принял единственное объяснение, которое ему вбивали в голову всю его жизнь, — магическая кость старого колдуна оберегала его тотем. Подавленный своим бессилием, он двинулся дальше.
К вечеру Том остановил его.
— Я голоден, — сказал он.
Чернокожий послушно осмотрелся по сторонам.
— Гурмалулу поищет что-нибудь!
В ближайших кустах мелькнула какая-то тень. Черный охотник метнулся туда, но вскоре вернулся с пустыми руками.
— Вомбат! — сказал он. — Спрятался. Черные люди его ловят так: спускают в нору ребенка; нора тесная, мужчина пролезть туда не может; а ребенок снизу кричит, где копать...
И, не закончив описания охоты, он снова принялся за поиски, переворачивая камни и стволы лежавших на земле деревьев, по привычке засовывая в рот какую-нибудь попадавшуюся ему личинку, заглядывая в ямы и дупла. Но вот он остановился и принялся дуть на кору старого эвкалипта.
— Опоссум! — сказал он. — Остались волоски.
Он ударил по стволу своим каменным топором без ручки, поставил ногу в зарубку и, держась одной рукой за ствол дерева, сделал вторую зарубку. Так он добрался до дупла, сунул руку внутрь, но сразу же с воплем выдернул ее.
— Змея!
И он свалился на землю, посеревший от ужаса.
Но тут же заметил, как на ближайший цветок села пчела.
— Будем есть мед! — сказал Гурмалулу и ловким движением ухватил пчелу за крылышки. Взяв с дерева немного смолы, он прилепил к брюшку пчелы маленькое перышко и отпустил ее. Перышко, которое хорошо было заметно в воздухе, начало подниматься все выше и выше и наконец исчезло в небольшом дупле в акации, там, где ствол разветвлялся.
— Топором надо много рубить, — сказал Гурмалулу. — Но ничего не поделаешь.
Он уже собирался сделать первый удар по стволу дерева, когда вдруг услышал какое-то кудахтанье. Он радостно улыбнулся. И сразу же забыл о пчелах.
