– Я пригласил тебя не за тем, чтобы пускаться в дискуссии. Для этого у нас было предостаточно времени. Я хочу, чтобы похороны человечества состоялись, как положено, при исповеднике и под реквием. Играй же! - кивнул он музыканту.
Скрипач тряхнул волосами и ударил смычком по струнам. Но вместо реквиема зазвучала гневная страстная мелодия. С первыми же ее звуками Бар-Маттай рывком перехватил руку Рейфлинта и резко оголил свое левое плечо. На нем был выколот застывший в прыжке дельфин. - Я тоже был командиром лодки! - прокричал он в лицо Рейфлинту. - И мы тоже выполняли особые задачи. Вместо торпед у нас были дельфины. То была дурная игра, и я вовремя из нее вышел! Я выпустил Дельфа в море…
Рука Рейфлинта разжала красную рукоять.
– Самое страшное - это зло, возомнившее себя добром! - крикнул Бар-Маттай и нажал тумблер, каким Рейфлинт включал гидрофоны. В каюту ворвался шумный вздох океана.
И снова забубнили, забулькали на все лады невнятные голоса жизни, простиравшейся по ту сторону поверхности океана; жизни древней, как белок; жизни, выплеснувшейся на континенты и в космос и уже потому только неуничтожимой и вечной…
Океан молил о пощаде. Его гигантское жидкое тело всколыхнулось и сжалось, еще теснее объяв земное ложе. Он, миллионы лет пребывавший лишь мантией разума, вдруг собрался в одну болевую точку, и точка эта вспыхнула в недрах мозга Рейфлинта. Кричал дельфин. То ли многолопастный винт субмарины полоснул ему по спине. То ли одинокого зверя настиг резак пилы-рыбы. То ли он кричал, повинуясь инстинкту, как воют собаки, предвещая покойника. Но Дельф кричал по-человечьи надрывно и осмысленно. Единственное преданное «Архелону» живое существо взывало о помощи. А может быть, оплакивало тех, которые сами в ней нуждались… Рейфлинт выключил гидрофоны.
Рейфлинт выключил ракетный пульт и боевую трансляцию.
Рейфлинт уронил голову на руки, и пальцы взгорбились на лысом черепе. Брошенная стартовая рукоять качалась на шнурке, как маятник. Маятник вечных часов человечества.
Сколько они так просидели, Бар-Маттай не заметил. Он думал о том, что когда-то гуси своим криком спасли Рим; теперь же на его глазах крик дельфина спас мир. Он думал об этих странных и прекрасных животных, когда ноздри его уловили резкий аптечный запах. Приятно кружилась голова, а в ушах тихо звенело. Рейфлинт пришел в себя и недоуменно принюхивался тонким хищным носом.
– Что за дела? Эфир?! Похоже, доктор перебил свои склянки… Вахтенный офицер! - крикнул он в микрофон. Ответа не последовало.
Бар-Маттай вдруг заметил, как из рожка вентиляции ударила белесая струйка воздуха, напоминающая холодный пар искусственного льда. Скрипач, сидевший ближе всех к рожку, вдруг глупо заулыбался и стал пиликать дурацкую песенку. Про гуся. Рейфлинт приподнял голову, и губы его тронула та же бессмысленная улыбка, что застыла на лице скрипача.
Бар-Маттай выдохнул весь воздух и зажал нос, как это делают йоги, пересекая дыхание. Он откинул сиденье кресла, извлек кислородный аппарат, сноровисто открыл вентиль и почти силой вправил загубник в рот коммодора. Сделав несколько живительных глотков, Рейфлинт пришел в себя и, накинув ремни аппарата, метнулся в центральный пост. Бар-Маттай, прикрывая рот краем оранжевой мантии, бросился следом.
Центральный пост был пуст. Только сквозь дверной проем распахнутой штурманской рубки видно было, как обезумевший штурман яростно рвет карту за картой.
Качалась на проводе телефонная трубка. Тревожно перемигивались лампочки на пульте, отчаянно тренькал ревун, призывая исчезнувшего механика. Но самым страшным было шевеление брошенного пилотского штурвала - рулей глубины и горизонта.
Стрелка глубиномера быстро уходила к предельной отметке, за которой начинался черный сектор небытия. Рейфлинт перехватил штурвал и выровнял корабль.
– Пройди по отсекам! - крикнул он Бар - Маттаю, вынув на минуту загубник. - Посмотри, что случилось! Бар-Маттай кивнул головой. Слегка пошатываясь, он двинулся к круглой межпереборочной двери. Он не успел взяться за рычаг кремальерного запора, как тот сам резко взлетел, литой кругляк распахнулся, и в отсек перемахнул Аварийный Джек. В другом зеве лаза сцепились старший офицер и стюард.
– Всплывай, Джек! - заорал Бахтияр, стараясь подмять под себя Роопа.
Бар-Маттай ногой выпихнул голову стюарда из лаза, но Аварийный Джек уже вращал вентили аварийного продувания цистерны. Выбиваясь из-под клапанов, грозно ревел воздух высокого давления.
Рооп уложил матроса выстрелом из пистолета и захлопнул крышку лаза, зажав ее рычагом кремальеры. Все это заняло у него считанные секунды.
– Держи! - крикнул он Бар-Маттаю, и тот перехватил рычаг кремальерного запора, навалился на него грудью. Сухо и зло щелкнула в сталь переборки ответная пуля, за ней другая, третья… Стреляли скорее в бессильной ярости, чем по здравому расчету. Пробить двухдюймовую полусферу можно было разве что из базуки.
Старший офицер вращал вентили аварийного продувания в обратную сторону. Рев воздуха прекратился. - Рооп! - крикнул Рейфлинт из глубины центрального поста. - Что случилось?
Рооп дышал тяжело - видно, кислород в его аппарате кончился.
– Командир… Это Бахтияр… Я видел… Этот каналья всыпал какую-то дрянь… в лючок вентиляции. С ним еще двое… Они в масках…
Рычаг кремальеры задергался, и Рооп поспешил помочь Бар-Маттаю. Тяжести их тел явно не хватало, чтобы преодолеть нажим с той стороны. Рооп уперся ногами в верхний свод лаза…
Первой мыслью Рейфлинта было немедленно всплыть и провентилировать отсеки. Но едва он услышал выстрелы, как резко отодвинул штурвал, и стрелка глубиномера пошла к черному сектору… В распахнутую дверь смежного отсека он видел, как перекосился коридор среднего прохода. Он слышал, как захлопали выдвижные двери кают, как загремела в кают-компании посуда, летящая с полок… Дифферент становился все круче и круче; по глухим ударам, сотрясавшим корпус, он чувствовал, как срываются с фундаментов турбины, аккумуляторные баки…
Бар-Маттай едва добрался к колонке аварийного продувания цистерны. Он еще мог успеть повернуть маховик, и воздух высокого давления выдавил бы балласт из цистерн, он мог успеть нажать и на клавишу системы продувания цистерн газами специальных пороховых петард. Он даже успел повернуть маховик на пол-оборота, и в магистралях уже зашипел воздух. Но, увидев, с какой решимостью Рейфлинт отжимает штурвал, выставив руки вперед, словно пловец, ныряющий в бездну, Бар-Маттай рванул маховик в обратную сторону. Выбор был сделан. Из дурной игры они выходили с Рейфлинтом вместе.
Атомарина клонилась на нос, превращаясь с каждым градусом дифферента в подобие башни. И семь отсеков громоздились один над другим этажами, а этажи расходились кругами ада…
