Все было явно рассчитано на то, чтобы успокоить посетителя, настроить на благодушно-оптимистический лад, но, как ни странно, вызывало у Ивана обратную реакцию: возбуждало глухой протест и неодолимое желание ерничать.
— Че еще, да? — Не сводя глаз с лица комманданте, Иван скользнул ладонями по подлокотникам кресла. Встал. — А самую малость. Узнать, куды попал и для ча.
— Зачем? — Комманданте задумчиво пожевал губами. — Очевидно, чтобы остаться в живых. Разве не так?
— Так-то оно так, — кивнул Иван, — а только вам это на што?
— Мне? — светлые брови на лице комманданте недоуменно поползли.
— Непонятно? — посочувствовал Иван.
Брови вернулись в прежнее положение.
— Вы находитесь в экспрессе «Надежда». — Комманданте вздохнул. — Остальное, увы, не в моей компетенции.
— А в чьей?
— Камараде! — Комманданте выставил перед собой холеные розовые ладони, словно отгораживаясь от дальнейших вопросов. — Я уже сказал, — это не в моей компетенции. Вам предоставлена полная свобода. Смотрите, сопоставляйте. Делайте выводы. Вообще делайте что вам заблагорассудится.
— А ежели я экспресс взорвать захочу?
Комманданте вежливо улыбнулся и покачал головой.
— Вы не захотите взорвать экспресс.
— Уверены? — Ивану надоело валять дурака.
— Абсолютно. — Комманданте продолжал улыбаться. — Только глупец из детской сказочки рубит сук, на котором сидит.
— Ну, а если окажется, что я тот самый глупец? Решил удрать с экспресса? Взять и сойти?
— Сюда? — Комманданте качнул головой в сторону иллюминатора. За стеклом высились мрачные, увенчанные снеговыми шапками скалы и в черном небе морозно поблескивали звезды.
— Или сюда? — указующий перст комманданте ткнулся в противоположное окно. Там ослепительно сверкала под тропическим солнцем морская гладь и лениво покачивались на берегу кокосовые пальмы.
— Туда! — в сердцах буркнул Иван и указал под ноги. Внизу размеренно погромыхивало.
— Не советую, — сочувственно покивал комманданте. — Оттуда не возвращаются. Даже с нашей помощью.
Несколько секунд они напряженно глядели друг другу в глаза. «Дуэль взглядов», — мысленно усмехнулся Иван и отвернулся к окну. Моря за окном уже не было. Строго говоря, там вообще ничего не было: серый клубящийся туман и ничего больше. Лицо комманданте опять расплылось в улыбке.
— Посмотрел бы я, как вы на моем месте заулыбались.
— О, это исключено.
— Жаль.
— Почему? — удивился комманданте.
— Потому, что я бы ответил на все ваши вопросы.
— Как знать. — Что-то новое проклюнулось в голосе комманданте. Неуверенность? — И потом, это будут мои вопросы, а не ваши.
— Вопросы останутся те же.
— Вы думаете?
— Уверен.
— Любопытно.
Комманданте заложил руки за спину, прошелся, неслышно, по-кошачьи ступая по ковру. Остановился возле окна. Не оборачиваясь, проговорил:
— Выбросьте из головы, геноссе. Мой вам добрый совет. Живите в свое удовольствие.
— Смахивает на приказ. — Иван улыбнулся.
— Чему вы радуетесь? — все так же, не оборачиваясь, спросил комманданте. На мгновение Иван смешался, но тут же сообразил, что комманданте видит его отражение в стекле иллюминатора.
— Приятно, когда приказывают жить в свое удовольствие.
— Это не приказ. — Комманданте обернулся, и на лице его опять играла улыбка. — Всего лишь благие пожелания. Не смею вас больше задерживать, камрад.
Голова разламывалась от боли. Иван пересек коридор и, шагая через две ступеньки, грузно затопал вверх по винтовой лестнице. «Ну, держись, поп! — подумал он с веселой яростью. — Уж сегодня-то я тебе все сполна выдам!»
Здесь, в зимнем саду, был совсем иной мир — солнечный, полный щебета птиц и журчания воды, пряных ароматов трав и цветов, царство покоя и умиротворения. Вдоль посыпанных золотистым песком дорожек в продуманном беспорядке были разбросаны шезлонги и плетеные кресла-качалки. Над бирюзовой гладью бассейна на бреющем полете проносились ласточки.
Не сбавляя шага, Иван прошел мимо бассейна, покосился на позабытые кем-то возле раздевалки оранжевые сланцы в капельках непросохшей воды и впервые подумал, что никого тут не встречает, в какое бы время суток ни приходил. Исключение составлял отец Мефодий, и именно с ним-то и жаждал сейчас встретиться Иван. До сих пор попытки святейшего втянуть его в душеспасительные беседы терпели фиаско, Иван начисто игнорировал отца Мефодия, делал вид, что не видит его и не слышит. Изобретательности попу было не занимать, и, вступая с ним в мысленную полемику, Иван всякий раз оказывался в тупике. «Евангелие от Мефодия» не только не противоречило окружающей действительности, но и великолепно с нею уживалось. Будь то привычная действительность Страны Советов первой половины XX века, Иван без труда уложил бы попа на лопатки. Здесь же все обстояло сложнее.
Экспресс «Надежда» был порождением науки и техники, причем науки и техники высочайшего уровня и порядка. Отец Мефодий, судя по всему, прекрасно в этом разбирался и, пользуясь своим преимуществом, ловко сводил все к божественному началу. Послушать попа, экспресс представлял собой не что иное, как вариант Ноева ковчега, созданного по воле и чуть ли не под эгидой самого господа бога. Для чего, — отец Мефодий не уточнял, и хотя это было самое слабое звено в его сольных разглагольствованиях, Иван до поры предпочитал отмалчиваться, делая вид, что пропускает поповскую болтовню мимо ушей и экспресс «Надежда» его нисколько не интересует.
На самом же деле проклятый экспресс не давал ему покоя ни днем, ни ночью. Привыкший к ясности во всем, что его окружает, Иван и здесь пытался найти ответы на мучившие его вопросы: как он сюда попал, зачем, и что представляет собой экспресс «Надежда».
С обзорной площадки под куполом зимнего сада исполинская механическая река просматривалась до самого горизонта — нелепое скопище всевозможных транспортных средств, созданных человеком, чтобы передвигаться по суше, воде и воздуху. Доисторические повозки и боевые колесницы, галеры и осадные башни, почтовые дилижансы и дредноуты, многоярусные автобусы и бипланы, пульмановские вагоны и парусные яхты, трамваи и многовесельные галеры, танки и шагающие экскаваторы, тачанки и фуникулеры, дрезины, гоночные автомобили и уже совсем непонятные ромбовидные, кубические, эллипсообразные конструкции, сверкающие гранями призмы и серебристые сигары-исполины, напоминающие одновременно и дирижабли и подводные лодки — все это с лязгом, гулом и грохотом двигалось на колесах, полозьях, траках, воздушных подушках и еще неизвестно на чем, непонятно куда и зачем.
