— Я тоже чувствую, — сказал Комов, повернув к нему красное, обожжённое космосом лицо. — И мне сразу кажется, что иду на «Хиусе» и реактор пошёл вразнос.
— Ты ведь не ходил на «Хиусе», Гена, — заметил Горбовский.
— Не ходил. Но мне так кажется. От этого я начинаю нервничать. А зачем?
— И то верно, — согласился Горбовский. — Что у нас дальше, Евгений Маркович?
Славин близоруко прищурился, читая строчки на панельке.
— Пятнадцатого мая, — сказал он, — супремальная подсистема СЕН зафиксировала случай эпсилон-деритринитации в экватории ЕН-706. Космическое тело вошло в подпространство на легенных ускорениях. Вероятная точка выхода — выше галактического диска. Насколько — неизвестно. Предполагаемое время возврата — от двухсот лет и более.
— И что же это было? — спросил Комов.
— Скорее всего, «Призрак» девятой модели, — сказал Евгений Маркович.
— Позвольте, м-м-м, они разве не сняты с производства? — подал голос Валентин Петрович Завадский, пытаясь быть полезным.
— Сняты, — подтвердил Сикорски. Голос у него был высокий и хриплый. — С производства. И что?
Он сидел верхом на стуле, как в седле, обняв руками спинку. Белая рубашка расстёгнута на две пуговицы. Знаменитый чёрный пиджак догудбайной фирмы «Маркс и Спенсер» висел на одном плече, но почему-то не сваливался. Ещё один рудин чёртов секрет, устало подумала Завадская.
— Как думаете, коллеги, на сколько он нырнул? — спросил Горбовский.
— Лет на триста, — предположил Григорянц.
— Почему на триста? — без интереса спросил Комов.
— Чтобы с нами не пересекаться, — Арам Самвелович почему-то покосился на Горбовского.
— Тогда на пятьсот, — сказал Славин. — Ну, чтоб с гарантией.
— Ещё у него там были намёки, — вспомнил Григорянц. — На золотой свет. Может, его забрали? Ну эти, как их там. Лаксиане?
— В таком случае мы о нём больше не услышим, — рассудительно сказал Комов.
Лена не выдержала. Ей было душно, страшно и стыдно за свой страх.
— Простите, коллеги, — сказала она решительно, — но мы уже второй час переливаем из пустого в порожнее. Все факты мы обсудили. Давайте займёмся тем, ради чего мы сюда пришли.
— Прекрасная мысль, — оценил Горбовский. — Так ради чего мы сюда пришли? Я пришёл… назовём это совещанием… исключительно по вашей просьбе, Лена. Геннадий Юрьевич — по моей. Арам Самвелович и Евгений Маркович были приглашены Геннадием Юрьевичем, если я ничего не путаю. Что здесь делает Рудольф, я не знаю. Но если он здесь — значит, так надо…
Сикорски вежливо осклабился. Его огромные уши чуть шевельнулись.
— А Валентина Петровича позвали вы, — закончил Горбовский. — Зачем вас позвали, Валентин Петрович?
Завадский поднял на него испуганные глаза.
— Э… гм… это вы меня спрашиваете? — пробормотал он.
Архивариусу было неудобно и неуютно — как любому человеку не на своём месте. Валентин Петрович очень хорошо знал своё место. Оно было в архивах. А не здесь, среди всех этих людей. О которых ему доводилось читать в тех же архивах. Но в архивах лежало прошлое. Здесь делалось будущее. Чужая, опасная стихия.
— Именно, — сказал Горбовский. — Вы же знаете, зачем сюда идёте?
— Э-э… Лена попросила… Наверное, для каких-то консультаций? — предположил он.
— Я попросила своего дядю сопровождать меня… — начала Завадская, но Горбовский её перебил.
— Лена, Лена! Ну что такое? Вы не меняетесь с пятилетнего возраста. Помните, я вам говорил: не перебивайте старших? Валентин Петрович вам в отцы годится. Так значит, для консультаций? — он снова посмотрел на архивариуса. — В таком случае проконсультируйте нас. Зачем мы здесь и чем нам заняться дальше?
Завадский собрался с духом. Мысленно сказал себе, что не позволит над собой глумиться. Подумал о Лене, которая на него надеется. Попробовал представить себе, что вокруг сидят студенты. Ничего не помогло. Тогда он просто открыл рот и начал говорить.
— Насколько я понимаю, — сообщил он лекторским голосом, — будут приниматься решения. Перед принятием решения необходимо, во-первых, чтобы все заинтересованные стороны получили всю значимую информацию по вопросу. Потом — рассмотреть видение проблемы, которое может отличаться. Желательно, чтобы стороны точно и определённо обозначили свои интересы. После чего, м-м-м, — он потёр лоб, вспоминая формулировки.
Горбовский, лёжа на спине, тихо зааплодировал.
— Прекрасное изложение! — сказал он. — Лена, вы привели с собой ценного специалиста. И мы, несомненно, последуем плану, намеченному Валентином Петровичем. Но не сразу. Потому что я так и не услышал, зачем же вы всё-таки нас здесь собрали. Итак, зачем, Лена? — он посмотрел на Завадскую очень внимательно.
Лена взгляд выдержала.
— Немного не так, Леонид Андреевич. Я хотела встретиться с вами лично. Чтобы просить за мужа. Вы это прекрасно поняли. Но вместо встречи наедине устроили то, что сейчас назвали совещанием. С участием посторонних, включая Сикорски. Вместо того, чтобы выслушать меня, вы сначала захотели «получить общую картину», — последние слова она выделила голосом. — Потратили на это час с лишним. Это значит, что у вас есть какие-то свои интересы в этом деле. Мне неизвестные. Не так ли?
— Возможно, вы правы, а возможно и нет, — Горбовский заворочался на своём ложе, устраиваясь поудобнее. — Но вы не ответили. Хорошо, поставлю вопрос иначе. Чего вы от меня хотите, Лена?
— Вы знаете, чего я хочу, — голос Завадской не дрогнул. — Я хочу, чтобы вы сейчас же, немедленно, отпустили моего мужа, Якова Вандерхузе. И вернули на законное место.
— На каком основании вы этого требуете? — поинтересовался Сикорски.
Лена обожгла его ненавидящим взглядом.
— Во-первых, не требую, а прошу. Во-вторых, не у вас, а у Леонида Андреевича. Отвечая на вопрос: Вандерхузе ни в чём не виновен. Ни перед вами, ни перед вашей конторой. Ни перед Землёй, — закончила она.
— Лена, — Сикорски посмотрел на неё через плечо, — вы знаете правила игры нашего уровня. Нас не интересует, виноват ли в чём-либо Вандерхузе. Нас интересует — представляет ли он угрозу. Для Земли, для нашей конторы или хотя бы для меня лично.
— Он не представляет угрозы. Он всю жизнь делал то, чего хотели вы, — ответила Завадская.
— Допустим. До сих пор у меня не было повода для недовольства. Но теперь он появился, и очень серьёзный. Вандерхузе создал проблему. Нет, даже не так. Он стал проблемой.
— Яша стал проблемой? При чём тут Яша? — Лена уставилась на Сикорски.
— Ну а кто же ещё? — Сикорски вернул взгляд. — Не было бы никакого Вандерхузе, не было бы и этой ситуации. Непонятной, а следовательно — опасной. И его непричастность к её возникновению не доказана.
