Дикая волна боли вернула сознание. Первоначально, Дмитрий подумал, что эта боль вызвана ударом о землю и все сейчас закончится. Но боль не отступала и выкручивала тело в штопор. Не в силах сдержаться Пенкин закричал. Протяжно и громко, как только мог. Это вызвало новую волну боли и спасительную черноту. Потом это продолжалось еще и еще. Каждый раз Дмитрий просил смерть прекратить эту муку и проваливался в пустоту.
В очередной раз боль оказалась не такой сильной. Поляков решился открыть глаза и попытался нащупать кобуру с пистолетом. В глаза брызнуло белизной. Странно. Когда выпал снег?
Дмитрий приоткрыл слезящиеся глаза, но вместо родного неба увидел все ту же белизну. Рука коснулась правого бока и его опять накрыла волна боли. Дождавшись, пока боль поутихнет, Дмитрий еще раз попытался осмотреться и с большим трудом различил, что находится в чистой и светлой комнате.
В это время дверь справа распахнулась, и в комнату ворвались несколько человек.
— Ну, что коллега! С Вас ящик коньяка!
Поляков сфокусировал зрение и увидел довольно противного вида старичка, возглавлявшего группу из двух мужчин и двух женщин.
— Не выживет. Это противоречит всем законам природы! А вот Вам батенька и фигушки!
Старичок производил столько шума, что Дмитрий устало закрыл глаза и попытался таким образом спрятаться от реальности.
В наступившей тишине он опять осторожно приоткрыл веки. Вся компания стояла неподвижно и глядела на него умильно-влюбленными взглядами. И самое интересное, противный старичок просто пожирал Дмитрия откровенно восторженным взглядом.
— Простомолотов Герман Венедиктович! — Старичок картинно поднес к белому колпаку ладонь правой руки. Хирург-начальник окружного госпиталя и по совместительству, форменный вредитель, тратящий народные лекарства на безнадежных раненых.
Пенкин попытался пошевелиться, но от нахлынувшей боли застонал.
— А вот это, пожалуйста, не надо, батенька. Вы еще должны постараться заработать мне второй ящик коньяка. Это не сложно. Теперь Вы должны, всего-то на всего, выздороветь и встать на ноги. Но я думаю, что после первого чуда обязательно наступит и второе, третье и так еще не раз- в течение лет этак пятидесяти. Но, не меньше!
— А когда слушаешь старикана с закрытыми глазами, это даже ничего, — Устало подумал Пенкин, уходя в этот раз в пустоту без сопровождения безумной боли.
Он еще долго находился в прострации, но теперь чаще заглядывал в мир живых, и с каждым разом такие посещения становились дольше.
Со временем он узнал, что каким-то чудом открыл парашют в нескольких десятках метров от земли. Сильный удар о землю смягчило болото, откуда его выудили саперы и сразу отправили к санитарному поезду на станцию. Там, в развернутом полевом госпитале, ему, обгоревшему дотла, сделал операцию неизвестный врач. На следующий день поезд отправился в окружной госпиталь в город Саратов. В сопроводительных документах значилось, что шансов выжить у раненного, нет, абсолютно.
По прибытию в Саратов раненый сильно удивил всех врачей. Осматривавший его Простомолотов заявил, что если Пенкин не умер сразу или в пути, то просто обязан выжить хотя бы для того, что бы он написал диссертацию, заброшенную из-за войны. Его заместитель Николай Фирсенко даже поспорил с Простомолотовым на ящик коньяка, что с такими обширными ожогами и ПУЛЕЙ в сердце, оказывается, что его еще и ранили, выжить невозможно. Ожоги или рана, каждое в отдельности, гарантировано убивают. А здесь- ИДЕАЛЬНОЕ сочетание.
Простомолотов имел характер заядлого игрока и с азартом поспорил с Фирсенко, что не только стабилизирует состояние больного, но и поставит его на ноги. Они «забили» на два ящика коньяка- по одному за каждое событие.
Всю эту информацию выдала молоденькая и пухленькая медсестра Зина за пару посещений Дмитрием этого мира.
Каждодневные процедуры и перевязки сильно мучили и выматывали, но Пенкин с удовлетворением чувствовал, что организм постепенно оживает.
Когда сняли бинты с лица, Дмитрий долго с ужасом рассматривал то, что осталось, и представлял, как же выглядит все остальное.
Потом с удивлением отметил, что весь этот ужас не отнял у него желания жить. О том, что летать уже никогда не сможет, Пенкин понял и без заключения врачей. На руках осталось по три пальца. А на ногах, со слов Зины, и того меньше.
Во время очередной процедуры Простомолотов сообщил Пенкину, что ему присвоено звание Героя Советского Союза за сбитые в том бою 4 самолета.
Награды вручал комендант гарнизона в присутствии почти всех врачей госпиталя. Полковник говорил красивые слова, но старался не смотреть в глаза, а потом быстро удалился.
Единственная, кто не отходил от раненого- медсестра Зина. Со временем Дмитрий даже перестал комплексовать по поводу некоторых проводимых ей жизненно необходимых процедур, свойственных любому живому организму.
Возможно, этому способствовало и то, что он ни разу не увидел в глазах девушки того набора чувств, которым награждали все другие- сострадания, брезгливости и даже страха. Дмитрий знал, что выглядит очень страшно. Но лучше так, чем красавец в гробу!
Через полгода он вполне сносно передвигался и уже мог обслуживать себя сам.
Как то само собой получилось, что Зина его соблазнила. Конечно, Пенкин еще не вернулся к своей прежней форме, да и вряд ли это ему уже грозило. Зина все сделала сама. Причем, так неумело, что он чуть не рассмеялся и все не испортил, но, к счастью, сдержался. Все прошло на такой радушной и веселой волне! После этого любовники стали практиковать такие процедуры регулярно, благо Пенкина перевели в отдельную палату, положенную герою.
Все хорошее когда-то заканчивается. Через девять месяцев его выписали и комиссовали вчистую. Влюбленные поселились в доме деда Зины. Других родственников у девушки не имелось.
Дед- Иван Никифорович принял Пенкина насторожено, но радушно. В общем, ничего не предвещало беды. В это время пришло известие и тяжелой болезни отца. Мать и отец родили Дмитрия уже в зрелом возрасте и сейчас жили в деревушке недалеко от Красноярска. Уже относительно окрепнув, Пенкин решил съездить к родителям и попытаться уговорить их переехать жить в Саратов. Самое интересное, что инициатором такого предложения явился Иван Никифорович. Мол, стиль жизни у них деревенский, хоть и живут в городе. А тут еще и хороший госпиталь под боком, да еще и со «связями» в лице внучки. Да и толпой в окружении детей-внуков помирать намного веселее. В общем, Пенкин отправился домой окрыленный самыми радужными перспективами.
