– Служу России!
– Лежи, куда вскочил? Или уже можешь? Моторика в норме? Не подташнивает?
– Полный порядок.
– Ну то-то, – сказал мой шеф. – Мы не Корпорация, по голове без нужды не бьем. Одевайся. Сейчас чайку попьем. Тридцать минут у нас еще есть.
Вошла давешняя старушенция и внесла аляповатый жостовский поднос с двумя чашками. На мою наготу она не обратила ни малейшего внимания. Я торопливо оделся.
– Откуда у тебя такая фамилия – Берш? – спросил шеф.
– В детдоме дали, – объяснил я. – Наш директор был фанатиком рыбалки, на том и тронулся. За ним санитары приехали, когда он за пацанами гонялся и спиннингом их ловил, одному блесной ухо порвал… А фамилии уж менять не стали. Берш – это пресноводная рыба, вроде судака. У нас в группе и Карась был, и Сазан, а один малый имел двойную фамилию: Барабулька-Неклевайло.
Шеф осторожно отхлебнул чай, поморщился и поставил на поднос остывать.
– Интересно было быть Святополком Горелкиным? – спросил он.
– Иногда да.
– Не жалеешь, что вернулся?
– Да что вы такое говорите, Игорь Васильевич! – искренне возмутился я. – Он же кретин и сосунок.
– Нет? Ну и хорошо. Ты прав, быть собой всегда лучше. Ты пей чай, пей. И пастилу ешь, она в самом деле домашняя. Не лучше магазинной, нет, а есть в ней некое своеобразие… А на окна не смотри, они фальшивые…
За фальшивым окном очень натурально смеркалось.
– …и Корпорации сейчас не бойся. Ты ее потом бойся. Ну, к делу. Что тебе предстоит, знаешь?
– Знаю. Готов к работе.
– Отлично. – Бербиков взял чашку, подул на чай и сделал большой глоток. – Тогда обсудим детали…
Пущена за мной наружка или нет – вот о чем я думал, топая до Пушкинской по раскисшему снегу. От наших – вряд ли, нет смысла, а от Корпорации? И когда на Тверской какой-то мужик, привязывающий импортную зачехленную елку к верхнему багажнику «жигулей», скользнул по мне взглядом, я насторожился.
В ближайшей палатке взял пива, велел откупорить, глотнул. Отражение в стекле не показало ничего примечательного: мужик укрепил елку, сел в машину и укатил. Может, показалось?
А впрочем, профессиональную наружку мне не заметить. Слаба подготовка. Для успеха «Вибриона» от меня требуется другое, и оно всегда при мне. От рождения. По сути, я был найден, подобран и подготовлен ФСБ ради одной-единственной операции – важнейшей, ничего не скажешь, и весьма длительной, но одной. Одноразовый агент. Амплуа: шпион в своей собственной стране. Майора присвоили авансом. Если останусь цел по завершении операции, мне, вероятно, нацепят орденок и дадут подполковника, в каковом звании продержат до пенсии в отделе спецтехники, ни на что другое я уже не пригожусь. Но это дело нескорое, подумать о нем я еще успею…
Ближайшая задача: вторично попасть на борт «Грифа». Для Свята Горелкина тут не было бы никакой проблемы – а для Олега Берша, играющего роль Свята? Есть один надежный способ не привлекать к себе внимания: оставаться таким же хохмачом и шалопаем, каким меня привыкли видеть. Легко сказать! Когда не надо, оно само лезет в голову, а когда нужно позарез, никаких хохм не выдумывается, кроме совсем уж натужных. Закон подлости не обманешь – в этом и состоит его главная подлость.
Придется подумать над «домашними заготовками» и расходовать их поэкономнее – тогда я смогу лицедействовать должным образом какое-то время, но не попадусь только в том случае, если мне не устроют повторной проверки. Для испытуемого объекта проверка предположительно незаметна, принцип ее непонятен, эффективность близка к абсолютной. Это все, что нам о ней известно. Даже через Эвелину Гавриловну не удалось узнать больше. Приходится считаться с вероятностью того, что проверка ведется непрерывно или же автоматически с периодом порядка нескольких дней. Эту вероятность генерал-майор Бербиков считает небольшой и готов пойти на риск.
Я тоже. Только последствия для меня и генерала будут немного разные. И я всегда знал, на что подписался. Любопытно, склонили бы меня к сотрудничеству, если бы я сам не склонился к нему – без особой охоты, впрочем, но и без протеста?
Не знаю и никогда уже не узнаю. Кто не падал в воду, тому невдомек, каково это – тонуть.
«Мама» встретила меня внимательным взглядом и едва заметно кивнула. Со значением. Я мысленно пообещал себе написать на нее рапорт – преступная неосторожность была налицо. Она что, считает, что шторы на окнах гарантируют приватность жестов? Вообразила себе, что Корпорация ограничится простым прослушиванием?
– Что так долго?
– Капитолина Мефодиевна чаем поила, – объяснил я.
– Только чаем? – подозрительно спросила «мама».
– Ага. С домашней пастилой. Ну еще пива выпил на обратной дороге, одну бутылку всего. Светлого пива, ма. Чес-слово, чтоб я сдох. Какой там алкоголь, смех один…
– Вот с такого-то «смеха» все и начинается, – назидательно-недовольно сказала сотрудница ФСБ. – Сначала пиво изредка, потом каждый день, а потом каждый день уже не пиво…
– Да знаю я, ма, знаю, – проскрипел я с отвращением. – И про цирроз все знаю. Ты меня за какого-то слабовольного держишь, ей-богу!
– Все так говорят, – непримиримо отрезала «мама». – Иди прими горячий душ, не то простынешь. Да, совсем забыла… Тебе звонил какой-то Стерляжий. С работы, что ли?
Вот и началось, стукнуло у меня в голове. А я-то надеялся, что у меня в запасе еще несколько дней…
Тем лучше. Меньше дрожи в коленках.
– Он просил что-нибудь передать?
– Нет. Сказал, что перезвонит позже.
Убежден: весьма натуральные охи и причитания «мамы» по случаю очередной длительной командировки «единственного сына» настоящий Свят стерпел бы куда легче, чем я. Нет, я тоже отыграл сцену как надо, но покинул дом не в лучшем расположении духа.
На территорию Корпорации я попал через склад одного из магазинчиков в подземном торговом центре на Манежной. Меня ждали и уже через десять минут доставили в назначенное место. Похоже, руководство Корпорации с параноидальным упорством стремилось упрятать под землю все, что могло. Наивные люди.
– Познакомьтесь, – сказал Стерляжий. – Тот дохляк, который сидит, – Аскольд, специалист по контактам с живыми объектами. А тот разгильдяй, который стоит и таращится, – Святополк, специалист по контактам… с неживыми объектами.
Тощий и нескладный парень с внешностью альбиноса суетливо вскочил и пожал мне руку.
– Очень рад. Аскольд меня зовут. Э… рад, в общем.
– А Рюрика за компанию не нашлось? – ворчливо поинтересовался я у Стерляжего.
Тот посоветовал мне заткнуться. А Аскольду порекомендовал не обращать внимания на выходки «этого фрукта».
Фрукт так фрукт. Не возражаю. Более того, постараюсь не выходить из роли. С точки зрения фруктов, у них только одна неприятная особенность – их едят.
Когда, слегка запыхавшись, вошла Надя, я здорово удивился – она-то тут при чем? Все-таки неумение мыслить логически – страшный бич. Как раз специалиста по контакту с людьми и не хватало группе Стерляжего для полного комплекта. Три спеца-контактера плюс спец по прошибанию лбом каменных стен. Команда.
Из закоулков моего сознания к Наде тут же потянулся Свят, но получил по рукам и сгинул. На меня появление Нади не произвело никакого впечатления, кроме появившегося чувства легкой тревоги.
Там, где Свят не обнаружил бы ничего особенного, я отметил сразу: комната была звукоизолирована. Насчет скрытых камер не уверен, но если они и были, их установила не наша контора.
– Теперь все в сборе, – сказал Стерляжий. – Надя, ты в порядке?
– Десять дней форсированной реабилитации. С кем побегать наперегонки?
Она улыбнулась так, что у любого разом отпали бы все вопросы. Но не у Стерляжего:
– Тогда почему опоздала?
– Спроси у водителя, – парировала Надя. – Пробки на дорогах. И все равно он ездит быстрее, чем я бегаю. Что ты хочешь? Меня сюда привезли прямо с базы.
Запыхавшаяся, выглядела она восхитительно. Я очень понимал влюбленных в нее мужиков, как понимал и то, что на борту «Грифа» она не отдаст предпочтения никому. По сути, все ее искусство природного психолога сводилось к тому, чтобы не допускать драк между претендентами. Любуйся ею, отдыхай душой возле нее – и отвали, не ревнуя, если кому-то надо поправить расшатанную психику больше, чем тебе. Не знающий специфики Бербиков прямо спросил, трахался ли я на «Грифе» и каково заниматься этим в невесомости. Не знаю. Не имею ни малейшего представления. Там даже мысль о сексе не приходит почему-то в голову – возможно, в пище присутствуют определенные добавки. Оно, пожалуй, и к лучшему.
Стерляжий воздвигнулся над нами и толкнул вступительную речь – мол, мы добровольцы и знаем, на что идем, задание сложное, опасность для жизни вероятна, конкретная информация в жестком дефиците, ручаться ни за что нельзя, а кто передумал, пусть заявит об этом прямо сейчас, не опасаясь за последствия. Таковых не оказалось.
