Некоторое время на камбузе висела напряженная тишина. Затем участники странного кулинарного эксперимента проглотили еще по несколько мизерных доз (исчерпав всю тестовую порцию), и Ликэ вынесла вердикт:
— Похоже на сахарную вату, которую тщательно обмакнули в горчицу.
— Ты что, действительно макала сахарную вату в горчицу? – удивился Зенон.
— Нет, но мне кажется, если бы я попробовала, то на вкус получилось бы примерно это. Кстати, близкое сочетание шоколад с горчицей является эпическим: есть манга с таким названием.
— Манга в смысле японский комикс? – спросил Зенон.
— Да. Хотя по японским меркам, называть мангу — комиксом это жутко неприлично. Так стало сравнительно недавно. Еще в начале века слова «манга» и «комикку» считались у японцев синонимами. Но теперь это как назвать скульптуру Праксителя — манекеном.
— ОК, я уловил нюанс. А о чем эта манга?
— Если кратко, то о закомплексованной юниорке, поступившей на факультет fine-art. В Европе это было бы молодежной мелодрамой. В Японии это конфуцианский триллер.
Зенон всем телом шуточно изобразил панический ужас.
— Конфуцианство само по себе триллер, страшнее, чем «Молчание ягнят», а каков тогда конфуцианский триллер?
— Если кратко, — проинформировала Ликэ, — то конфуцианство это жизнь по таблице, где указано, что ты должен делать. А конфуцианский триллер, это когда с таблицей что-то случилось. Например, таблица украдена или, того хуже: переписана демонами.
— А в конфуцианстве разве предусмотрены демоны? – с сомнением спросил он.
— Не предусмотрены, — сказала она, — поскольку демоны там не нужны. Реплика «Hell is empty and all the devils are here» точно отражает суть конфуцианства, хотя Шекспир не интересовался этим учением, вроде бы. Впрочем, в странах, где оно распространилось, существуют фольклорные демоны в достаточных количествах. Когда я читала лекции в университетском центре Окадзаки, у меня было прозвище Каппа в честь одного из…
— …Что, из демонов?
Ликэ широко улыбнулась и утвердительно кивнула.
— Да. Каппа — водяной демон, который топит людей и извлекает их кишки через жопу.
— Ого! Полагаю, надо сильно достать студентов, чтобы удостоиться такого прозвища!
— Я лишь пробовала мотивировать их к научно-поисковому мышлению, задавая весьма простые вопросы, не охваченные, однако, стандартным учебником.
— Например? – заинтересовался Зенон.
— Например: есть обитаемая планета, и надо представить изменения условий среды, при которых у тамошнего аналога птиц могут эволюционно исчезнуть лапы.
— Гм… Поверхность планеты стала совершенно непригодна для жизни?
— Да. Это не очень сложный вопрос, но видел бы ты, как мало студентов нашли ответ, и каким было всеобщее возмущение задачей вне стандартов. Хотя, прозвище мне дали за другую задачу: предложить эволюционный механизм происхождения колесников.
— Гм… Колесники? В смысле, твари, похожие на сигвей или двуколку из «Заповедника гоблинов» Саймака?
— Совершенно верно! – она снова улыбнулась и кивнула.
— Гм… — повторил он, и придвинул к себе блокнот из электронной бумаги со стилосом.
Ликэ вскочила, обошла стол и пристроилась у него за плечом, чтобы подглядывать. Ей нравилось провоцировать партнера на инженерные (или биоинженерные) экспромты. В период, когда Зенон был авиаинженером, летчиком-испытателем и еще (в плане хобби) астрономом-любителем, он конструировал «на коленке» множество странных штучек. Можно сказать: это стало частью его образа жизни и проявлялось во всем — начиная от стряпни на камбузе и заканчивая решением таких вот задач в ходе болтовни за столом.
Сейчас под стилосом возникал фантастический двухколесный гад, точнее симбиоз трех существ. Центральное вроде толстого пингвина с крыльями, ставшими осями, и двое по бокам вроде змей, свернутых бубликом и ставших колесами. Зубастые головы змей, как шарнирные крепления шатунов колес паровоза, цеплялись за лапы пингвина. Могло ли подобное сложиться эволюционно — вопрос спорный, но в природе известно множество нетривиальных симбиотических схем даже сложнее, чем эта.
— Пожалуй, твой змеепингвин достоин места в фэндомпедии! — объявила Ликэ, — А если подумать, то достоин даже манга-сериала. В нем есть потенциал!
— Ты так думаешь? — откликнулся Зенон, глядя на свой креатив с некоторым скепсисом.
— Я уверена! И еще я уверена, что пора перейти к от настольных игр к спортивным! Мы малодушно откладываем старт-тест прудового тенниса, хотя ракетки давно готовы!
Ракетки, изобретенные для игры, аналогичной теннису, с отскоком от воды при лунной гравитации, действительно были готовы. Только с нюансом: процесс их любительского изготовления из упаковочных материалов (водостойкого картона, пластиковой пленки и трубок, и полиуретановых брусков) привел к не очень убедительному результату. Дело даже не в нулевой эстетике этих спортивных снарядов, а в неопределенности реакции 3-дюймовой сферы из вспененного фторопласта, назначенного теннисным мячиком. Был единственный путь устранить эту неопределенность: провести эксперимент.
Зенон, молча признав правоту Ликэ, взял с полки кустарные ракетки и условный мячик, сделал указующий жест в направлении туннеля, ведущего к бассейну, и проскочил туда следом за Ликэ. Вот игроки вооружились ракетками (Ликэ получила также мячик). Вот разошлись в противоположные точки на бордюр круглого 3-метрового бассейна… …Подача! Недостаточно сильная, как оказалось. Мячик слабо отскочил и шлепнулся в воду, не долетев до другого края.
— По крайней мере, направление получилось верное, — прокомментировал Зенон, затем спрыгнул в бассейн, извлек мячик, и попробовал выполнить подачу сильно. …Слишком сильно и к тому же потерялась точность. Ликэ проводила взглядом мячик, улетающий в салатные джунгли, конкретно в густую листву хлебного дерева примерно на 30 градусов левее целевого направления.
— Эх… Чуть-чуть не хватило для отскока от стенки.
Мячик был аккуратно извлечен, хотя один плод, размером примерно с дыню, все-таки свалился с ветки. Ликэ прокомментировала:
— Зато теперь мы знаем один компонент сегодняшнего обеда.
— Уже результат, — согласился Зенон и отошел на противоположный край бассейна, где приготовился отбивать ее подачу… …Шлеп! Почти точно! Ему даже удалось зацепить мячик ракеткой, хотя полноценной отбивки не получилось.
— А ведь не так плохо, как могло бы быть! – обрадовалась Ликэ. И после этих слов игра пошла почти как мечталось в программе-максимум.
По мере освоения кустарных спортивных снарядов, рос азарт, так что время обеда было радикально пропущено. Когда естественная физическая усталость вынудила завершить тестовую игру, корабельное время уже соответствовало ужину. Кибер-арахноид успел провести уборку камбуза, так что для экипажа открылась возможность свинячить среди изумительной чистоты (это намного приятнее, чем свинячить поверх ранее устроенного свинства). Возня со сложным рецептом не соответствовала ситуации — поскольку голод требовал быстрого блюда. Поэтому плод хлебного дерева был очищен от кожуры и без всяких затей порезан на ломтики, пригодные для жарки с эрзац-беконом.
Как уже сложилось на борту Алкйоны, после собственно обеда (или ужина) за чаем или иным горячим напитком, на мониторе в камбузе включалась лента новостей с каналов, выбранных экипажем. Понятно, что реестр получился с уклоном в тему космоса, и вот: сообщение о первом контактном исследовании одной из тысяч комет-мумий, элементы движения которых были вычислены в январе по итогам эксперимента «Iron-echo».
Поскольку экипаж Алкйоны был главным оператором «Iron-echo», по такому случаю на камбузе сразу появился самогон в дополнение к чаю. Знакомство с подробностями уже происходило под мини-дозу алкоголя. Итак: конкретная комета-мумия, получившая имя Оромопото (в честь императрицы древней Нигерии) относилась к классу эрскроссеров – объектов, пересекающих орбиту Земли. С момента обнаружения, Оромопото прошла от дальних окрестностей Юпитера примерно до орбиты Марса. Там с ней сблизился дрон-кладоискатель, и получил набор лазерно-пирометрических спектров и видеоданных. В общих чертах данные соответствовали ожиданиям. Оромопото имела средний радиус немного более километра и состояла из своего рода минеральной пены с очень низкой плотностью…
