– Пожалуй, вы правы, – ответил Карелин. – Но теперь уже не исправишь.
И Дмитревский оказался прав.
Как только поисковая группа вышла из крейсера на дно, шар вспыхнул. Луч света вырвался из прохода и был настолько ярок, что его сразу заметили, несмотря на еще более яркий свет прожекторов.
Карелин попросил Дмитревского, оставшегося на крейсере, погасить прожекторы корабля.
Откуда-то изнутри скал, через бесчисленные щели и промежутки между ними, били лучи белого света. Даже крейсер, стоявший в тридцати-сорока метрах, был освещен весь.
Очевидно, все восемнадцать человек одновременно подумали о том, о чем им запретили думать. И сам Николай Тихонович вынужден был признаться самому себе, что и у него явилась та же мысль.
И, сознавая это, он ничего не сказал, хотя каждый из его спутников ожидал сердитого замечания.
«Раз уж так случилось, – подумал Карелин, – то пусть он и продолжает гореть, этот свет. Но можно ли подходить к нему? Не опасно ли?»
Он вспомнил все, что было сказано в рукописи Даира, и отверг мысль об опасности. Шар вспыхивал в доме верховного жреца Атлантиды. Возле него, несомненно, были люди. Шар бросили в океан, – значит, прикасались в нему, брали его в руки. Да и не могли пришельцы оставить полудиким людям предмет, приближение к которому опасно для них. Никак не могли!
– Ну что ж! – сказал Николай Тихонович. – Приступим к поискам. Без меня шар не трогать и даже не подходить близко!
– А если он погаснет? – спросил Купцов.
– Тогда будем искать, как наметили раньше. Но я думаю, что он не погаснет.
– Почему? Тогда он погас сам собой.
– Видите ли, – сказал Карелин. – Я думаю, что вы сами его погасили. Найдя Горелика и осветив его своими фонарями, вы могли бессознательно подумать, что посторонний свет вам больше не нужен. Этого оказалось достаточно, и шар погас. А теперь мы будем искать, ориентируясь на свет, и не подумаем о том, что этот же свет нам не нужен. Никто не может так подумать.
– Вы правы, – услышали они голос Дмитревского.
– Пошли! – сказал Карелин.
Пугачев сразу же отстал, свернув в пещеру, где нашли Игоря и где лежала убитая «змея». Она интересовала его значительно больше, чем черный шар. С большой неохотой один из техников направился за ним. Категорический приказ начальника «ЭПРА» запрещал оставлять кого-нибудь одного. Здесь могли оказаться другие «змеи» или спруты.
Шестнадцать человек продвигались вперед сомкнутой группой. Незачем было разделяться, – направление безошибочно указывала усиливающаяся яркость света.
В сущности, никаких поисков и не было. Они прямо пришли к нужному месту. Шар сам привел их к себе.
Маленькое «солнце» висело в воде среди беспорядочной кучи нагроможденных друг на друга камней. Висело неподвижно в полуметре от дна. Почему оно не опускалось на дно? Это трудно было понять,
Группа остановилась.
– Несомненно, это он! – сказал Карелин.
– Кто?
– Черный шар, о котором сказано в египетской рукописи.
– Он мало похож на «черный», – заметил кто-то.
Смотреть прямо на шар было невозможно, его свет слепил глаза, и Карелин невольно вспомнил, как шестьдесят пять лет тому назад назвал шар «электрической лампой». Скорее уж, это небольшой прожектор, а не лампа.
Раздался голос Дмитревского:
– Если это тот самый шар, то сколько же лет лежит он на дне океана?
– М-да! – только и смог ответить Карелин.
Атланты бросили подарок пришельцев в океан двенадцать тысяч лет тому назад, по меньшей мере. А механизм шара, источник света в нем все еще находились в исправности!
«Что бы ни говорили о пришельцах, – подумал Николай Тихонович, – а их техника может кое-чему научить нас».
– Это не может быть ничем другим, – ответил он Дмитревскому.
– Что будем делать? – спросил Купцов.
– Честно говоря, не знаю и сам. При таком ярком свете поверхность шара должна быть раскалена.
– Самое время ему погаснуть, – заметил Купцов.
Карелин тоже подумал об этом.
И… шар тут же погас.
Николай Тихонович вздрогнул от неожиданности, которая, казалось бы, не должна была удивить его. Случившееся только окончательно подтверждало правильность его предположения, что шар управляется биотоками.
Наступившую темноту рассеивали теперь только фонари на шлемах. Но их свет был настолько слаб, что в первый момент все подумали, что они не зажжены вообще. Некоторые нажали на кнопки, тем самым погасив свои фонари. И только тогда поняли, что темнота кажущаяся, по контрасту с только что бывшим светом.
– Потушите-ка, друзья, ваши фонари. Все сразу, – сказал Карелин.
Он ожидал, что поверхность шара, которая не могла остыть так быстро, будет светиться в темноте, но, когда эта темнота наступила, не увидел ничего, ни малейшего намека на светимость.
– М-да! – сказал он еще раз. – Ну что ж, зажгите!
Теперь, после полной мглы, света фонарей было достаточно, чтобы хорошо рассмотреть находку.
Шар был действительно черным, матово-черным, и на его гладкой поверхности не было бликов от фонарей, направленных на него с трех сторон.
– Почти абсолютная чернота, – сказал один из техников базы.
– Почему «почти»?
– Потому, что если бы он был абсолютно черным, мы его не могли бы увидеть.
Карелин подошел к шару.
Казалось совершенно непонятным, почему давление воды не выбросило шар на поверхность океана. Видимо, он не полый и очень тяжел. Но тогда почему он висит над дном, а не лежит на нем? Что держит его в этом положении?
– Странно! – произнес кто-то возле Карелина.
Он обернулся и узнал Дмитревского. Начальник «ЭПРА» не выдержал и пришел сюда.
– Да, действительно очень странно.
– Надо определить, горячий он или холодный.
– А как это сделать? Сквозь металлическую перчатку ничего не почувствуешь.
– Это просто, – сказал Дмитревский.
Он держал в руке небольшой прибор, от которого отходил тонкий гибкий шланг с шариком на конце.
– Сейчас узнаем, – сказал он, прикасаясь шариком к поверхности шара. – Вот! Его температура точно такая же, как и окружающей воды.
– Странно, что он так быстро остыл, – сказал Карелин.
– Почему «остыл»? Вполне возможно, что он и не был нагрет. Свет мог быть холодным.
И только он успел это сказать, шар снова вспыхнул.
Дмитревский и Карелин отшатнулись. Яркость света подействовала на них, как внезапный физический удар.
Николай Тихонович рассердился.
– Неужели у нас не хватает силы воли? – сказал он. – Кто зажег свет?
