— Этого не боимся! — Опанасенко с улыбкой поплевал на руки. Привычны.
В цех торопливо вошла Саида. Она была растеряна и чем-то взволнована.
— Что-нибудь случилось? — спросил Васильев.
Саида смущенно оглядывалась по сторонам.
Мастера выжидательно, с тайной тревогой смотрели на нее.
Васильев с улыбкой проговорил:
— Не беспокойтесь, товарищи! Какая-нибудь неполадка… Видите, как нелегко дается нам забота о будущем!
— Да я не о том… — Саида энергично сжала руки, затем, опомнившись, спокойно подняла их, как бы поправляя волосы. — Никаких неполадок. Понимаете, какая беда: студента нельзя отправить на берег. Поздно, подводный переход уже снят.
Облегченно вздохнув, Васильев весело посмотрел на окружающих, словно приглашая их в свидетели: «Ничего не поделаешь, бывают ошибки и у моей помощницы».
Он отвел Саиду в сторону:
— Зря волновать людей не следует. Каждый из них знает, что над ним сейчас пятьдесят метров воды. Конструкция пока еще опытная, поэтому возможны всякие неожиданности…
— Простите, Александр Петрович! — Саида опустила голову.
— Что же делать с этим юношей? — сдержанно спросил Васильев. Испытания откладывать нельзя.
— Да, конечно. Все уже подготовлено… Если оставить его здесь до конца испытаний? — Саида робко взглянула на Васильева.
— Он может не согласиться сидеть три дня под водой. Еще неизвестно, что у него за характер. Попробуйте скажите этому «водолазу», где он находится, и вы увидите, какой поднимется визг! Всякие ребята бывают… Да… — он покачал головой, — задали вы мне задачу!
Саида растерянно потерла лоб:
— Знаете, Александр Петрович, этот парень и не узнает, что наша лаборатория под водой.
— Ну, делайте, как хотите, — махнул рукой Васильев и направился к выходу.
Глава одиннадцатая
КОМНАТА № 8
Если бы мы осторожно приоткрыли дверь кабинета в подводном доме, то увидели бы Васильева за письменным столом.
Скоро должны начаться испытания. Инженер не отрываясь смотрел в одну точку — на никелированную кнопку у видеотелефона. Иногда он болезненно морщился, будто отгоняя от себя какую-то навязчивую мысль… Он напряженно думал. Со стороны могло казаться, что сейчас в сознании инженера идет невероятная борьба.
Из сотен вариантов одной и той же конструкции он должен найти один. Он ищет и не может остановиться ни на одном решении. Его поиски мучительны…
Инженер на минуту отвлекся от своих мыслей. Взгляд его упал на книжечку с собственными записями, небрежно брошенную возле лампы. Он оглянулся на закутанную в одеяло фигуру, лежащую на диване. Подойдя ближе, прислушался к ровному дыханию спящего человека и опять возвратился к столу.
На лице инженера снова появилось выражение мучительного раздумья… Работу его мысли можно было бы сравнить с упорством человека, поднимающегося вверх. Видели вы когда-нибудь верхолаза человека, который в сорокаградусный мороз тащит стальной канат на верхушку мачты? Уронив рукавицу и оставляя на железе куски примерзшей кожи с ладони, он настойчиво лезет вверх.
Может быть, и здесь, в кабинете под водой, в тот самый момент, когда мы смотрим на инженера, он подбирается к невидимой вершине так же, как смелый верхолаз на мачте…
Раздался гудок видеотелефона. Оборвалась только что найденная смелая мысль, как если бы из рук человека, взбирающегося на мачту, выскользнул стальной канат.
Васильев быстро вскочил и оглянулся на диван. Но он мог бы не беспокоиться: Синицкий крепко спал, так же как и до своего путешествия по коридорам и комнатам подводного дома, — видимо, на него очень сильно подействовало морское купанье.
Инженер протянул руку к кнопке видеотелефона. Зажглась красная лампочка, на экране появилось изображение человека, и из репродуктора послышался глуховатый голос:
— Прости меня, что побеспокоил.
— Рад вас слушать, Али Гусейнович, — приветствовал инженер парторга.
— Ты просил конструкторов. Что переделывать хочешь?
— Тут у меня есть одно ненадежное место в электробуре. По-новому хочется сделать.
— Пожалуйста, дорогой. Я тебе замечательного конструктора дам.
— А он хорошо с этим знаком?
— Лучше его это дело никто не знает. С тобой будет работать сам Ибрагим Гасанов.
— Изобретатель глубоководных оснований? — удивленно спросил Васильев.
— Замечательный инженер! Твое дело сейчас очень важно. Ты понимаешь, чего нам стоило выделить такого специалиста?
— Нет-нет, ни за что, Али Гусейнович! — сдерживая волнение, возразил Васильев. — Нельзя изобретателя отрывать на мою работу. Он сочтет это за обиду. Он этого не заслужил…
Васильев замолчал, с тревогой вглядываясь в изображение на экране.
— Зачем спокойствие терять, Александр Петрович! — убеждал его парторг. — Я уже говорил с Ибрагимом. Он согласился тебе помогать. Если откажешься — обидишь его. Как ты сам думаешь?
Что мог возразить Васильев против этого довода? Особенно если его приводит Рустамов — человек, которого он по-настоящему уважал и ценил, как опытного инженера и прекрасного организатора. Удивительно просто этот человек умеет подойти к каждому из сотрудников института! Совсем недавно Васильев познакомился с ним, а казалось ему, что знает он Рустамова много лет, что будто бы работал он вместе с ним еще на Кировском заводе, в одной парторганизации, и так же спрашивал его совета и помощи, как несколько дней тому назад, когда Васильеву нужны были мастера.
Он взглянул на экран. Рустамов смотрел оттуда с ясной, все понимающей улыбкой.
— Так вот, Александр Петрович, — снова послышался голос из репродуктора, — жди Гасанова послезавтра. Извини, дорогой, за беспокойство…
В репродукторе что-то щелкнуло, и изображение растаяло. Погас красный огонек сигнальной лампочки.
Васильев тяжело поднялся с кресла, прошелся по комнате и остановился около карты Каспийского моря.
В дверь постучали.
— Войдите!
Нури принес в комнату костюм Синицкого, неловко споткнулся и смущенно спросил:
— Оставить здесь, Александр Петрович?
— Да, да. Он пока еще спит, — ответил Васильев и вслед за Нури вышел из кабинета.
* * *
Проснувшись, Синицкий с радостным удивлением увидел свой тщательно выутюженный костюм, быстро вскочил и начал одеваться. Кто это о нем позаботился? Даже шляпу, и ту выгладили!
Мучила Синицкого одна беспокойная мысль: сказать, что он ходил по коридору и даже заглядывал в комнаты, или лучше умолчать об этом? Скрывать нельзя, но и говорить тоже как-то неудобно. Могут обвинить его в неуместном и даже недопустимом в данном случае любопытстве. Разве докажешь, что все это произошло случайно?..
