Охранная система Хмыря работала неплохо. Но все-таки лазерный луч ударил по пустому месту и, отразившись от специального защитного покрытия – вот почему пол был таким чистым, едва ли не полированным! – ушел в черную воронку улавливателя, на которую Августин уже давно кидал косые взгляды.
Сильный, на совесть поставленный Сергеем Гаспаровым удар Августина должен был выключить Хмыря часа на полтора-два. Но вместо теплой плоти диджейского горла его кулак встретил пустоту, под которой обнаружился лишь твердый металлический стержень каркаса.
Что-то мерзко хрустнуло, посыпались искры. Серая водолазка Хмыря потекла сполохами помех. Спустя секунду его тело растаяло как дым.
«С-сука!»
В опрокинутом кожаном кресле восседал ажурный каркас, снабженный виртуальными очками, двумя типовыми манипуляторами – они изображали руки – и речевым синтезатором. Все остальное было голограммой. Очень хорошо исполненной в техническом отношении, но все же голограммой!
– Я привык заботиться о своей безопасности, – раздался за спиной Августина торжествующий голос. Поскольку никаких предупреждений вроде «не оборачиваться» не последовало, Августин обернулся. Страх получить пулю в затылок был сильнее страха получить пулю в лицо.
Голографический Хмырь не был виртуальной копией Хмыря настоящего. Скорее уж проекцией сладких грез последнего.
В пяти шагах от Августина стоял низенький урод, который не приснился бы редактору рубрики «Правда жизни» в его самом страшном кошмаре.
Левая половина лица Хмыря была обожжена или, точнее, сожрана каким-то экзотическим кожным заболеванием. Длинные засаленные волосы двумя ровными крыльями спускались на его плечи. Глаза у Хмыря были маленькими, колючими, блудливыми. В общем, с такой внешностью самое умное – навеки переселиться в ВР.
Зато в левой руке Хмыря сверкал отличной сталью длинный ствол полицейского «смит-и-вессона». Самое надежное оружие всех времен и народов, не чета ультрамодным изыскам с пластиковыми гильзами или какой-нибудь жидкой гадостью вместо пороха…
В правой же руке Хмыря в лад его смертоубийственному оружию поблескивал металлический цилиндр. Такой же точно, в каком за минуту до этого ковырялся Августин в надежде полюбоваться «форсажем». За спиной Хмыря чернел темный прямоугольник потайного хода.
Хмырь ухмыльнулся, заметив тень отвращения, мелькнувшую на лице Августина.
– Да-да-да, дорогой мой покемон-спайдермен, шаолинь недорезанный. I am that I am[3] – и другим не буду. А вот это – настоящий «форсаж», который ты получил бы, если бы вел дела как нормальный парень, а не как придурочный кидала. Я не жулик и не убийца. Но, дорогой мой, есть добро, и есть зло, и есть грань между ними. Ты переступил ее и теперь ты на стороне зла.
В разговорчивости Хмырь явно не уступал героям иных интерактивных сериалов. Августин почувствовал себя неуютно в «придурочных кидалах» (хотя для иронии у Хмыря были все основания). И попытался зацепиться за высокие материи:
– Воистину есть добро и есть зло. Но где найти им меру? – закатив глаза к потолку, пасторским голосом спросил он. – И где провести ту грань, о которой ты говоришь?
Хмырь по-крысиному хихикнул.
– Мне нет в том нужды, ибо я есть высшая мера всех вещей. И потому…
Августин понял, что диспут подходит к концу. Ситуация была патовой. Оставалось достойно встретить смерть.
Впрочем, что это значит – «достойно встретить смерть» – Августин не имел ни малейшего понятия. А потому он попросту опустил глаза – чтобы не отравлять последние мгновения своей жизни созерцанием Хмыря.
Глядя в пол, Августин принялся молиться. Молился он как умел – то бишь старательно воспроизводя молитву «Отче наш», заученную еще на школьных уроках «Закона Божьего», как можно ближе к оригиналу.
Однако на небесах быстро вняли неумелым августиновым молитвам.
Откуда-то сверху раздалось оглушительное шипение. Ровный прямоугольник потолка испарился быстрее, чем Августин успел сказать «аминь».
На пол между Августином и Хмырем приземлился человек в оперативной форме Черного Спецназа с автоматом «Мистраль» наперевес. И Хмырь, все же выстреливший в Августина, попал в спецназовца.
Армированный бронежилет из полифертиловых волокон был рассчитан на многие пакости судьбы, но, увы, не на пулю из архаического «смит-и-вессона». Из груди бойца брызнула кровь и его тяжелая, обвешанная амуницией туша потеряла равновесие и завалилась на пол, увлекая туда же находящегося сзади Августина.
Из-под потолка прогрохотала длинная очередь «Мистраля».
Хмырь, разрезанный пулями пополам, упал, наводняя пространство вокруг своей гнилой кровью, хлеставшей одновременно из одиннадцати сквозных ранений. Вслед за товарищами в комнату спустился еще один спецназовец. Бросив суровый взгляд на убитого товарища, он замер, настороженно прислушиваясь.
Потом он подал условный знак, и в комнате появились еще двое.
6
Витасик и Семен, известные завсегдатаям клуба «Каннабис-Суперсекс» как Спец и Лапа, остановились перед дверью с надписью «Не влезай, убьет!».
– А Хмырь не обидится? – спросил Лапа с сомнением.
– Он еще спасибо скажет, – успокоил его Спец, выщелкивая обойму. Он уверился, что она полна, и вставил ее обратно.
– Тогда попрыгали, – сказал Лапа.
Они вошли в тамбур, Спец достал из-за пазухи плоскую коробочку с магнитной присоской и прилепил ее на дверь. На коробочке имелись сенсорные кнопки. Спец сделал умное лицо (то есть прищурился) и нажал кнопки в одной ему ведомой последовательности. Дверь бесшумно отворилась.
Первым, что увидел Спец, была голова Хмыря в луже крови. Вторым – склонившийся над диджеем-хакером человек в черной форме с автоматом «Мистраль». Он, по-видимому, шарил по карманам Хмыря, но убедиться в этом доподлинно мешала консоль компьютера. Спец высадил в него половину обоймы.
Комната взорвалась стрельбой. Лапа был убит сразу же, Спец прикрылся его телом и уложил еще одного.
На семнадцатой секунде перестрелки восьмимиллиметровые пули «Мистраля», срикошетив от унитаза в углу, оторвали Спецу левую руку. Теряя сознание от адской боли, Лапа в последний раз нажал на спусковой крючок…
7
Августин прислушался. Было тихо, если не считать тихого журчания, которое доносилось откуда-то со стороны двери. Августин сбросил с себя тяжелое тело спецназовца и, с радостью отмечая, что его собственная одежда чудом осталась чистой, поднялся на ноги.
В берлоге Хмыря он обнаружил семь тел – возможно, среди них были и живые, но это его интересовало сейчас менее всего.
Кроме тел, в комнате имелись четыре автомата и три пистолета. После колебаний, которые длились не более секунды, Августин поднял «смит-и-вессон» Хмыря и сунул его себе за пояс.
