Радиокомментатор подошел к ним и попросил профессора выступить у микрофона.
— Я передал все, что произошло, — смущенно сказал он. — Теперь нужно, чтобы вы сказали несколько слов. Ох! И достанется мне! — вздохнул он.
Куприянов подошел к микрофону. Он знал, что вся Земля будет слушать его, но был совершенно спокоен. Пережитые волнения были так сильны, что для новых не хватало сил.
Командир звездолета (это, вероятно, был командир) последовал за ним. Он внимательно и серьезно наблюдал за всем, что происходило перед его глазами.
Теперь, в более спокойной обстановке, Куприянов лучше рассмотрел его и убедился, что этот человек далеко не молод. На его лице были глубокие морщины и в волосах проступала седина. Его мощный лоб, энергичная складка губ, развитый подбородок выражали сильный, властный характер и глубокий ум. Глаза, губы (серого цвета), пальцы рук были не похожи на человеческие глаза, губы и пальцы, и все же это был самый настоящий «человек», только черного цвета, такого черного, какими никогда не бывают даже негры.
Окончив свою краткую речь, Куприянов на секунду задумался и чуть дрогнувшим голосом сказал в микрофон:
— А теперь мы попросим командира звездолета сказать нам несколько слов.
Он отступил на шаг и жестом пригласил гостя подойти к микрофону.
Он не мог бы объяснить, что побудило его сделать это. Он не знал, может ли это существо говорить, не знал, поймет ли он, что от него хотят. Но, произнося свою ответственную фразу и хорошо зная, какое волнение он вызывает на всей планете, он был глубоко убежден, что не делает ошибки.
Члены научной экспедиций, стоявшие вокруг микрофона, с изумлением посмотрели на своего руководителя. Лебедев даже крякнул с досадой. Один Козловский одобрительно улыбнулся.
И вдруг в наступившей тишине раздался мягкий голос. Говорил звездоплаватель.
Звуки неизвестного языка понеслись в эфир. Странные, чуждые земному слуху, с отчетливыми промежутками между словами, они поражали какой-то необычайной мягкостью. Как будто после каждой согласной буквы стоял мягкий знак, независимо от гласной, следующей за нею.
Он говорил не больше минуты. Закончив, повернулся к Куприянову и улыбнулся, словно этой улыбкой спрашивая «Довольно ли?»
Лежнев и Ляо Сен с особым вниманием прислушивались к языку гостя. Оба с удовлетворением отметили, что в этом языке не было ни одного звука, который был бы непроизносим для людей. Наибольшая трудность, несомненно, заключалась в мягкости согласных букв, которая не была свойственна земным языкам, но эта трудность не казалась им непреодолимой. Изучить этот язык, получить возможность говорить с этими обитателями другой планеты было трудно, но они решили, что эта задача им по силам.
Оба запомнили последнее слово в речи гостя.
Если написать это слово русскими буквами, то получалось странное созвучие: «КЬАЛЬИСЬТЬО».
Они не знали, что означало это слово, но оно врезалось им в память, с таким глубоким чувством оно было произнесено.
— Кялистьё, — повторил Ляо Сен, стараясь произносить звуки как можно мягче.
Звездоплаватель отрицательно покачал головой.
Это движение, столь понятное и привычное людям, было с удовольствием воспринято всеми. Между гостями и хозяевами обнаруживалось все большее и большее сходство.
— Кьальисьтьо, — сказал он медленно и отчетливо.
Ляо Сен повторил, тщательно выговаривая «а» вместо «я» и «о» вместо «ё». Получилось гораздо лучше.
Серые губы улыбнулись одобрительно. Звездоплаватель показал рукой на корабль, потом на себя и своих спутников и, наконец, на небо.
— Кьальисьтьо! — повторил он еще раз.
— Это название планеты, с которой они прилетели, — сказал Козловский.
— Странное совпадение! — заметил Штерн. — У нас тоже есть Каллисто. Это один из крупных спутников Юпитера, вторая по величине «луна» солнечной системы.
— Может быть, они с нее и прилетели? — спросил кто-то
— Ну что глупости говорить! Во-первых, наша Каллисто совершенно непригодна для жизни, а во-вторых, никак не могло так случиться, что и мы и они назвали небесное тело одинаковым именем. Звездолет прилетел с другой планетной системы. Запомните это раз навсегда.
— Такое предположение действительно не выдерживает критики, — сказал Неверов. Он обвел рукой вокруг, показал вниз и раздельно произнес: — Земля.
— Зьемьлья, — повторил гость. Он опять указал на корабль и своих спутников, потом на людей и, подняв руку к небу, быстро опустил ее вниз, указывая на землю.
— Кьальисьтьо — Зьемьлья! — сказал он.
Смысл этого места и слов был совершенно ясен. Корабль прилетел на Землю с планеты Каллисто.
Ляо Сен указал пальцем себе на грудь и сказал:
— Человек!
Потом указал на Куприянова, Козловского, каждый раз повторяя: «Человек».
Звездоплаватель отлично понял его. Он повторил ту же операцию, указывая на себя и своих товарищей, каждый раз произнося:
— Мьенькь!
Лежнев решил расширить ассортимент слов. Он указал на командира звездолета и повторил «Меньк». Потом обвел рукой всех звездоплавателей и спросил:
— Меньки?
— Дье! — ответил командир. Он явно понял и это. — Мьенькькь!
— Дье значит нет! — сказал Ляо Сен. — У них множественное число произносится с прибавлением последней буквы слова.
— Очевидно! — ответил Лежнев.
Звездоплаватель, видимо, тоже решил узнать, как произносится множественное число. Он указал на Лежнева и сказал:
— Чьельовьекь!
Потом, так же как Ляо Сен, обвел рукой группу людей и сказал:
— Чьельовьекькь?
— Нет! — ответил Лежнев. — Люди!
По движению головы было похоже, что звездоплаватель удивился. Он показал на Лежнева и спросил:
— Льюдь?
— Нет! — ответил Лежнев. — Человек! — он опять указал на всех и повторил:
— Люди!
Звездоплаватели о чем-то заговорили между собой. Было ясно, что это странное расхождение в словах было им непонятно.
— У них, — сказал Ляо Сен, — язык проще, чем у нас.
— Это еще не известно, — сказал Лежнев. — По двум словам нельзя судить обо всем языке.
Было очевидно, что предстоящая работа по изучению языка увенчается успехом. Начало было все-таки положено, и достаточно успешно.
Еще несколько слов, обозначающих нос, губы, волосы, руки и ноги, было названо с обеих сторон. Широков вынул блокнот и тщательно записывал каждое слово. Звездоплаватели обходились без записей. Они или запоминали, или решили, что этот первый разговор не стоит записывать.
Каждое название произносилось в единственном и множественном числе. Стало совершенно очевидно, что в языке гостей множественное число обозначалось тем же самым словом, но с повторением последней буквы.
