- Тебя что-то гложет, сынок? - хладнокровно спросил Джемпсон.
- Если это произойдет, я дам вам знать, - ответил парень, сверкая глазами. - И зовут меня не "сынок", а Билли Бантервиль. Вот кто я такой, и я буду таким, а если кто-нибудь думает иначе, я с удовольствием разорву его на куски... Разорву на куски... Разорву на куски... О боже, с меня просто кожа слазит, что же с ней происходит, кто сжег предохранители моих нервов, почему кипит мой мозг? У меня болит голова, мне нужно, мне нужно...
Толстяк взглянул на араба и незаметно кивнул. Араб вынул из плоской кожаной коробочки шприц, заполнил его бесцветной жидкостью из пластмассовой ампулы и ловко воткнул иглу в руку молодого человека. Билли Бантервиль улыбнулся и откинулся в кресле, как несгибающаяся кукла, зрачки его расширились так, что белка не было видно совершенно, на лице его было выражение неописуемого счастья. Через мгновение он исчез.
- Неплохой метод избавления, - заметил Джемпсон, который наблюдал за происходящим без каких-либо эмоций. - К чему вам такой тип?
- От него есть определенная польза, - ответил толстяк.
Девушка уже оправилась от шока.
- В том-то и дело, - сказала она. - Каждый из нас приносит определенную пользу, каждый обладает чем-то необходимым для других. Вы можете рассматривать нас, как единое целое.
- Ясно, - сказал Джемпсон, хотя он ничего не понял. - Выходит так, что каждый из вас незаменим.
- Отнюдь нет, - ответила девушка. - Как раз наоборот. Каждый из нас постоянно находится в страхе, что его заменят. Вот почему мы стараемся держаться вместе - чтобы избежать внезапной и преждевременной замены.
- Ничего я не пойму, - сказал Джемпсон, хотя сейчас он все прекрасно понимал. Он помолчал, но было ясно, что никто уже не собирается распространяться по этому поводу. Джемпсон пожал плечами, внезапно почувствовав себя неуютно в этой жуткой тишине. - Думаю, что пора уже переходить к делу? - спросил он.
- Если вас это не затруднит, - сказал высокий араб.
- Ну конечно же нет, - сказал Джемпсон. Присутствие араба настораживало его. Все они пугали его, за исключением девушки. Он уже имел кое-какое представление о ней - и кое-какие планы.
Через пятьдесят ярдов от дома Джемпсона тщательно расчищенный участок заканчивался, и тут же начинались джунгли - вертикальный зеленый лабиринт, в котором кажущиеся бесчисленными беспорядочно разбросанные плоскости бесконечно отступали к какому-то невидимому центру. Джунгли были непрерывным повторением, непрерывной регрессией, непрекращающимся отчаянием.
У самого края джунглей, невидимые для присутствующих на полянке, стояли двое мужчин. Один из них был местным жителем, малайцем, если судить по коричнево-зеленой повязке на голове. Он был небольшого роста, коренастый, и крепко сложен. Выражение его лица было задумчивым, меланхоличным и настороженным.
Его спутником был белый человек, высокий, сильно загорелый, лет тридцати, симпатичный в широком смысле этого слова, одетый в желтый балахон буддистского монаха. Несоответствие между его видом и одеждой терялось в фантастических диспропорциях окружавших его джунглей.
Белый уселся на землю, скрестив ноги и глядя в противоположную от поляны сторону. Он находился в состоянии предельного расслабления. Казалось, что его серые глаза смотрят в одну точку.
- Туан, этот человек, Джемпсон, вошел в дом, - произнес наконец туземец.
- Знаю, - ответил белый.
- Сейчас он возвращается. Он несет в руках какой-то предмет, завернутый в холстину. Этот предмет небольшого размера, возможно, одна шестая головы молодого слона.
Белый ничего не ответил.
- Сейчас он разворачивает холстину. Внутри находится какой-то металлический предмет сложной формы.
Белый кивнул.
- Они все сгрудились вокруг этого предмета, - продолжал туземец. Они все довольны и улыбаются друг другу. Нет, не все. У араба какое-то странное выражение на лице. Это не выражение недовольства, это какое-то чувство, которое я не могу описать. Нет, могу! Араб знает о чем-то, чего не знают остальные. Этот человек считает, что у него есть какое-то неизвестное никому преимущество.
- Тем хуже для него, - ответил белый. - Остальных спасает их невежество. Опасность этого человека заключается именно в его знаниях.
- Ты предвидел это, туан?
- Я читаю то, что написано, - ответил белый. - Способность к прочтению - это мое проклятие.
Туземец вздрогнул, удивленный и неприятно пораженный. Какое-то странное чувство жалости возникло у него к этому человеку, обладающему удивительными талантами и в то же время такого уязвимого.
- Сейчас этот предмет держит в руках толстяк, - сказал белый. - Он отдает деньги Джемпсону.
- Туан, но ведь ты даже не смотришь на них!
- Тем не менее, я вижу.
Туземец отряхнулся, как собака. Этот добрый белый человек, его друг, имел власть, но сам он находился в руках еще более властной силы. Да, так оно и было, но лучше не думать о подобных вещах, ведь судьба белого человека не была его судьбой, и он поблагодарил за это господа бога.
- Сейчас они входят в дом Джемпсона, - сказал туземец. - Но ведь ты уже знаешь об этом, туан, да?
- Да. Я не могу не знать об этом.
- И ты знаешь о том, что они делают внутри дома?
- И это тоже, я не могу этого избежать.
- Скажи мне лишь то, что я должен услышать, - внезапно сказал туземец.
- Я тебе уже давно говорил об этом, - сказал белый. Затем, не глядя на туземца, он сказал: - Ты должен оставить меня, покинуть это место. Переезжай на другой остров, женись и займись делом.
- Нет, Туан. Мы связаны друг с другом, ты и я. Это неизбежно. И ты сам это знаешь.
- Да, знаю. Но иногда мне хочется сказать себе, что я ошибаюсь, что я не могу ошибиться хотя бы раз. Много я бы дал для того, чтобы ошибиться.
- Это на тебя не похоже.
- Может быть и нет. Но все же я надеюсь. - Белый пожал плечами. Сейчас толстяк укладывает металлический предмет в черную кожаную сумку. Они все улыбаются, Пожимают друг другу руки, но здесь явно пахнет убийством. Пойдем отсюда.
- И нет никакого шанса на то, что они скроются от нас?
- Это уже не имеет значения. Концовка уже ясна. Сейчас мы пойдем поужинаем и ляжем спать.
- А потом?
- Тебе нет необходимости знать об этом, - белый устало покачал головой. - Пошли.
Они двинулись в глубину джунглей. Туземец двигался осторожно и грациозно, как тигр. Белый шел словно привидение.
70
Менее чем в миле от дома Джемпсона, если спуститься вниз по крутой тропинке, протоптанной в джунглях, располагалось туземное селение Омандрик. На первый взгляд это была обычная тамильская деревушка, похожая на сотни других, беспорядочно разбросанных на берегу реки Семиль заброшенного ручья с мутной коричневого цвета водой, у которого, казалось, едва хватало сил на то, чтобы течь по всепоглощающей, сожженной солнцем почве в воды далекого моря Восточная Ява, с его мелкой водой и бесчисленными рифами.
