Будто свежий ветерок повеял на Пеца от этой мысли: сложная разумная деятельность, суммирующаяся в простое… Но Людмила Сергеевна не дала ее додумать:
— А по-настоящему. Валерьян Вениаминович, — она не считала разговор оконченным, — повинен во всем Зискинд, наш катаганский Корбюзье: так вдруг изменить проект! И главное, ночью… аки тать в нощи! И Корнев хорош: утвердил к немедленному исполнению…
— Так ведь идея отменная, Люся. Жаль, раньше не додумались. Я бы, каюсь, тоже утвердил.
— Да, но где гарантия, что завтра Зискинда не осенит новая идея, перечеркивающая и эту, требующая еще больших перемен?… Нам не нужен талантливый архитектор. Валерьян Вениаминович, я всегда это считала. Нам нужен усердный исполнительный дядя, для которого утвержденный проект — святыня. Это не архитектурное КБ, а стихийное бедствие! И вы тоже — поместили их на тридцатый уровень. У них замыслы плодятся, как мухи-дрозофилы! Ну, чего вы улыбаетесь?
— Обдумываю вашу идею. Главного архитектора за талантливость вон — сразу спокойней работать. Александр Иванович у нас по этой части тоже неблагополучен — вместо него найдем кого-то подубовей. Порядка еще больше. Затем возникает вопрос: а зачем нам такой одаренный, настырный, всегда заряженный идеями главкибернетик, как вы? После вас дойдет очередь и до меня.
— А, ну вас! Так исказить… — Люся обиженно полуотвернулась. — Вы отлично понимаете, что насчет Зискинда я права.
— Нет, не понимаю и не согласен… А это кольцо уже есть на ваших экранах? — сменил Пец тему разговора. — Я хотел бы поглядеть.
— Еще нет. Валерьян Вениаминович. Во-первых, связисты не установили там телекамеры и не дали каналов. Во-вторых… как я его устрою на своей стене, это кольцо?
II
Под этот разговор они приблизились к экранной стене. Она и издали привлекала взгляд своим сиянием, вблизи же просто подавляла: два этажа по высоте и шесть метров в ширину сплошь занимали телеэкраны — черно-белые и цветные, крупные и мелкие — и каждый показывал что-то свое. Экраны вверху и в центре стены — многолучевые — показывали сразу несколько упрощенных изображений. Картины менялись — где медленно, где торопливым мельканием, где скачками. Экранная стена — эта была сама башня: сверху донизу, все помещения и монтажные площадки всех слоев и уровней. (Точнее, почти всех: вверху, за цифрой «40» на световых шкалах по краям стены, было немало темных экранов — неподключенных).
Под стеной выгнулся дугой коммутационный пульт, за которым сидели два оператора. Перед каждым лежали бинокли; ими они пользовались, чтобы разглядеть верхние экраны.
— У нас здесь все жестко, — продолжала Люся, — не как в свободном пространстве вокруг башни, где будет кататься кольцо-лифт имени Зискинда. Что же, и нам делать два подвижных щита с экранами — и опускать или поднимать их по уровням-шкалам вместе с кольцом? Это же ужасно сложно!
— Ну, зачем! Даже странно от вас, кибернетика, такое слышать, — недовольно проговорил Пец. — Поставьте экраны для кольца с хорошим запасом вверх и вниз — и несложную коммутационную систему, которая будет включать нужные ряды в соответствии с его положением.
Это действительно было простое решение — только в пылу полемического неприятия новшества Людмила Сергеевна не пришла к нему сама. Получилось, что Валерьян Вениаминович нечаянно, но довольно больно задел ее самолюбие. Малюта изменилась в лице, смотрела на Пеца исподлобья с нежной злостью:
— Валерьян Вениаминович, в случае чего — место старшего оператора у нас всегда за вами. И уж я-то вас никому в обиду не дам! — И отошла, шелестя полами халата, вредная баба: сквиталась, уела, последнее слово осталось за ней — теперь все в порядке.
«Ну и ладно, — миролюбиво подумал Пец, взял стул, повернул его спинкой вперед и уселся позади операторов, положил голову на руки; но первые секунды смотрел на экраны, ничего не видя. — В случае чего… А я-то хотел по селектору предупреждать. Все уже знают о высокой комиссии, даже слухи соответствующие циркулируют: в случае чего!.. Так, все об этом! — Теперь он смотрел на экранную стену. — Первое: начальнику связистов сделать жесточайшее ата-та по попке — вон сколько „черных дыр“ наверху, куда это годится?… Второе: кого и куда переселять в новые помещения? Претензии будут у всех, фраза „меня повысили“ у нас имеет двойной, если не тройной, смысл. На очередном НТС из-за верхних уровней будет свара — именно поэтому надо составить свое мнение. Начнем с самого низу».
Мозаика экранов — на стене образовывала сияющие группы. В центре усеченная пирамида до самого потолка — развертка помещений осевой башни, по обе стороны ее две широкие полосы — половинки промежуточного слоя; за ними еще две короткие полосы — внешний слой. Под всем этим овал из экранов — зона.
«Снабженцы как были внизу, так и останутся, для них важнее связь с внешним миром, чем с башней. Ремонтные мастерские… Где они? — Пец поискал, опознал взглядом квадратики с медленным шевелением на уровне „4“. — Этих безусловно на 50-й — чтобы время ремонта определялось только доставкой неисправного в мастерскую, а то к ним очередь… Точно так и экспериментально-наладочные. Они устроились на 6-м уровне, низко. „Дорогу идеям!“ — лозунг Корнева, к которому я целиком присоединяюсь: самый исследовательский смак, когда свеженькая, не измусоленная сомнениями, не запылившаяся от долгого лежания идея воплощается в металл, в электронную схему, в стенд. Стало быть, их на 60-й… Теоретический отдел Б. Б. Мендельзона, вон те комнаты около оси на 5-м уровне: склонились теоретики над бумагами, никто и голову не поднимет. Толку пока от них маловато, ни одну проблему Шара еще не высветили — и может быть, не без того, что времени им не хватает. Этих, пожалуйста, хоть под крышу, на стопятидесятый, места занимают немного — лишь бы результат давали…»
Глаза Валерьяна Вениаминовича сами стремились от сонного царства нижних уровней к верхним экранам, где кипела жизнь. «Нет, погоди, вот еще тонкие места внизу: столовая и буфет на 3-м уровне. Вечная толчея, очередь… Вон, все будто замерли у стоек самообслуживания, подавальщицы еле перемещают-наполняют тарелки. (На самом деле в два с половиной раза быстрее, не брюзжи!) Их… куда? Проблема похлебать горяченького не шибко научная, но без нее и остальные не решишь. Их… никуда. Просто открыть в середине и наверху еще столовую и пару буфетов, вот и все. А в тех пусть кормятся „низы“… Теперь… а не ну ли их всех к черту?! — вдруг рассердился Пец на проблемы, на службы и на себя. — В самом деле, через час-другой могу загреметь — да не в операторы Люси Малюты, а вообще из Шара — сижу в координаторе, вполне возможное, в последний раз… а размышляю о ерунде, о текучке. Еще и под суд отдадут. Власть есть власть, закон есть закон… особенно если московская ученая мафия целится на Шар, имеет своих кандидатов и на мое место, и на корневское. Там теперь спохватились, что упустили жирный кусок. Э, об этом тоже не стоит!..»
