— А тебе-то что за дело? — огрызнулся я и сел на свое место.
Петя-Петушок уважительно, со знанием дела, оценивал мой синяк.
— Где шеф-то?
Вопрос был обращен в пустоту, и та отозвалась взволнованным шепотом Тамары Андреевны:
— Тут такое, такое случилось! Евграфа Юрьевича вызвали в Америку. Он звезду открыл. У него дома обсерватория обнаружилась. За ним президент какой-то там ассоциации из самих Штатов прилетел. Я уже и нашатырь нюхала… Ой, что же теперь будет?!..
Я сидел и ровным счетом ничего не понимал. Только одно до меня дошло: Евграф Юрьевич с нами больше работать не будет.
Все это было столь неожиданно, что я поначалу забыл о Балбесове. Лишь после того как он несколько раз проплыл мимо моего стола, по-петушиному выпятив грудь, я вдруг осознал: грядут перемены, и первая — назначение нового завлаба. Стал понятен смысл метаморфозы в поведении Балбесова: он явно метил на это место. Этим объяснялось и то, что он перебрался за стол шефа, и его тон, и легкий подхалимаж Пети-Петушка, и нервное похихикивание Тамары Андреевны. Кандидат в шефы вышагивал по лаборатории и упражнялся в красноречии:
— Бардак, сущий бардак! Работать никто не хочет! Опаздывают (это явный намек на меня), саботируют (это — на Петю-Петушка), целыми днями пропадают невесть где (это — на Тамару Андреевну). В результате — полный развал. В конце месяца — авралы… Завышенные премии… Нет, надо все менять, так работать нельзя!..
Он не успел закончить. В комнату вошел Антон Игнатьевич Вермишелев, начальник нашего отдела.
— Доброе утро! — приветствовал он всех и, увидев меня, двинулся к моему столу, на ходу пытаясь понять, чернилами я вымазал глаз или это синяк. — Вот вы-то мне и нужны.
— А я ведь вас, Николай Николаевич, предупреждал! — заблеял выскочка Балбесов. — Антон Игнатьевич, если не считать недисциплинированности старшего инженера Нерусского, в лаборатории полный порядок.
Вермишелев поморщился, нетерпеливым жестом отстранил Балбесова, подошел ко мне и улыбнулся.
— Товарищи, минуту внимания! Вы уже знаете, что нас внезапно покинул Евграф Юрьевич. Так вот, нового завлаба мы нашли не на стороне, а среди членов вашего дружного коллектива. Кандидатура согласована и утверждена «треугольником» отдела.
«Быстро сработали, — удивился я. — Могут, когда захотят. Наверняка Балбесов».
— Наверняка правильно решили, — встрял Балбесов, пожирая завотделом преданным взглядом.
— Погодите вы, — снова поморщился Вермишелев. Он положил руку мне на плечо и торжественно провозгласил: — Вот ваш новый заведующий. Прошу любить и жаловать. Поздравляю вас, Николай Николаевич. Я давно к вам приглядываюсь, а Евграф Юрьевич от вас просто без ума. Его и благодарите: он предложил вашу кандидатуру.
…Вечером Маша сообщила мне еще одну ошеломляющую новость: тетю Клаву срочно увезли в какую-то клинику. У нее совершенно случайно обнаружили три сердца. Два работали в противофазе, отчего пульс не прощупывался. Я не удивился бы, если бы услышал, что и сержанта Стоеросова, и Мокроносова отправили куда-нибудь из Москвы…
Месяц спустя мне на глаза попался популярный научно-технический журнал с кратким сообщением: русский ученый Любомудров Е.Ю., работающий в обсерватории города Хьюстон (США) в рамках обширной программы НДСА по изучению возможных контактов с внеземными цивилизациями, с помощью телескопа собственной конструкции открыл доселе неизвестную планету, на которой возможна белковая жизнь. Планету нарекли Большим Колесом — в память о тамбовской деревушке, где родился ученый.
Итак, эксперимент начал приносить плоды. Жду контакта. Может, снова с Арнольдом увижусь?..
Март—июнь 1988 г., апрель—май 1990 г.,
Москва
