— Думаю, что я понял, — пробормотал Лоренцен. Ветер заглушил его голос, лунный свет блестел в глазах. — Межзвездные путешествия уничтожают все это.
— Да, да! — теперь Эйвери говорил легко, его слова действовали на них, они звучали торжественно, как пророчество. — Предположим, что люди установят, что Троя пригодна для колонизации. Рорванцы не смогут сопротивляться, у них нет нашего таланта к военной организации, именно поэтому они решили нас обмануть: если их обман не удастся, они подчинятся и отправятся на поиски другой планеты, что изменит все положение человечества. Вся психологическая атмосфера станет совершенно иной.
Если несистематические поиски могут дать нам одну пригодную для человека планету за двадцать лет, то флот охотников будет отыскивать каждые четыре-пять лет гораздо большие территории чем нам нужно. Люди осознают, что они все-таки могут эмигрировать. Организация общества изменится и будет направлена вовне, а не вовнутрь. И ничто не сможет остановить этот процесс.
Наши психодинамические данные потеряют всякую ценность, мы вновь окажемся в темноте. Подъем эмиграции произведет суматоху, которую мы не сможем контролировать; созданные нами условия разрушатся, и мы не сможем восстановить их вновь. Колонисты будут формироваться главным образом из недовольных элементов, большинство из них будет недружелюбно относиться к правительству Солнечной системы — это вызовет множество беспорядков, много непредсказуемого, всем этим нельзя будет управлять! Человечество расселится так широко, что не будет поддаваться никакому контролю. Идея Объединенной Галактики — чепуха, нечего и думать об этом, здесь даже не сможет существовать торговля и регулярное сообщение. По своим путям начнут развиваться миллионы эксцентричных маленьких цивилизаций.
Вступят в действие абсолютно непредсказуемые факторы: чужие планеты, чужие цивилизации, новые знания о физической Вселенной, мутации…
И человек вновь станет жертвой случайностей. Наступит хаос и страдания, подъем и падение культур, войны и угнетение и это станет отныне и до конца времен!
Он остановился, слова его повисли в молчании. Все четверо стояли неподвижно, прижимаясь друг к другу в окружении чужаков. Они словно чего-то ждали.
— Ну, вот, — сказал наконец Эйвери. — Вы получили мой ответ. Теперь я жду вашего. Поможете ли вы объяснить мне все, согласитесь ли вернуться и молчать до конца жизни? Я прошу много, я знаю, но сможете ли вы смотреть в лицо будущему, которое вы предали?
Они смотрели друг на друга.
— Вы должны решать быстро, — сказал психолог. В его голосе было неожиданное спокойствие, он встретился с ними взглядом и слабо улыбнулся. — Шлюпки будут здесь с минуты на минуту.
Джаммас-луджиль ковырял землю носком сапога. Лицо его выражало страдание. Торнтон вздохнул. Лоренцен почувствовал в себе твердую уверенность и мог говорить.
— Эд, — спросил он, — вы знаете, что все это правда?
— Я работал над этим всю жизнь, Джон.
— Это не ответ. Мне кажется, что сегодня ночью вы уже превысили свою долю семантически нагруженных слов. Я спрашиваю, насколько точны ваши заключения о том, что случится, если человечество останется в Солнечной системе… и если не останется.
— Это вероятностная неопределенность. Мы знаем, как следует делать историю. Конечно, все может случиться. Например, Черная звезда вторгнется в Солнечную систему, но…
— Но в то же время вы говорите, что если человек выйдет к звездам, то это будущее непредсказуемо, и оно мрачно.
Джаммас-луджиль и Торнтон одновременно подняли головы и взглянули на Лоренцена.
— Непредсказуемо в деталях, — сказал Эйвери с раздражением. — Но в общем я могу предположить…
— Неужели можете? Сомневаюсь. Больше того, я не верю в это. Физическая Вселенная содержит в себе все возможности, она слишком велика, чтобы быть включенной в какую-либо человеческую теорию. И если где-то в Галактике дело пойдет плохо, то в другом месте оно пойдет лучше, чем вы себе можете представить.
— Я не говорю, что мы всегда останемся на месте, Джон. Только вначале мы должны научиться сдержанности, доброте и достаточно сложному процессу мышления.
— Пока мы все не будем сделаны по одному образцу — вашему образцу! — резко сказал Лоренцен. — Я утверждаю, что человек, скорчившись в своем маленьком убежище, чтобы думать чистые думы и созерцать свой пуп, больше не человек. Я утверждаю, что несмотря на все наши ошибки и прегрешения, мы чертовски далеко ушли от животного, бегавшего в джунглях всего только двести поколений назад. Мне нравится человек таким, какой он есть, а не как представление о том, каким он должен быть. Никто не позволит подогнать целую расу под единый образец: у нас всегда были и будут отличия, были, есть и будут бунтовщики и еретики. Они необходимы нам!
— Вы поддаетесь эмоциям, Джон, — сказал Эйвери.
— Это увертка, Эд, которая скрывает тот факт, что все это вопрос эмоций. Это дело предпочтения и веры. Я лично считаю, что ни одна маленькая группа не имеет права навязывать свою волю кому-то другому. А именно это вы и делаете, вы — психократы. Но очень мягко, вежливо, конечно. Я задаю себе вопрос, какими одинокими чувствуют себя жены членов экипажа «Да Гамма».
Лоренцен повернулся к остальным.
— Я голосую за то, чтобы рассказать всю правду, выйти к звездам и получить все последствия этого, — сказал он. — Хорошо ли, плохо ли, но я хочу увидеть, каковы эти последствия, и я думаю, что большинство людей согласятся со мной.
Глаза Эйвери устремились на остальных двоих.
— Я… я с вами, Джон, — сказал Торнтон и пояснил: — Человек должен быть свободен.
— Мне нужна маленькая ферма, — сказал Джаммас-луджиль. — И если мой праправнук не сможет иметь свою ферму, тогда вся раса может отправляться в ад или куда-нибудь похуже.
Эйвери отвернулся от них, они увидели в его глазах слезы.
— Мне очень жаль, Эд, — прошептал Лоренцен.
Оставалось только рассказать все Гамильтону и остальному экипажу. «Хадсон» вернется домой: он не будет докладывать Патрулю, он прямо отправится на Землю и сообщит обо всем прямо по радио. Тогда будет поздно оказывать какое-либо противодействие. Падет правительство, будут назначены новые выборы, психократы лишатся власти. Лоренцен полагал, что некоторые из них позже вернутся: в своем роде они были хорошими людьми и еще потребуются человечеству в будущем. Но они уже не будут преградой, когда люди вновь поднимут глаза к звездам.
— Я попрошу рорванцев убить вас, — сказал Эйвери. Его голос дрожал. — Я не хочу этого, но вынужден. Вы угрожаете будущему человечества, может быть будущему всей Вселенной. Надеюсь, вы довольны собой!
