Сенатор вздохнул.
— Отто, — сказал он, — дай мне, пожалуйста, штаны. Здесь холодно.
Отто подал ему брюки.
— В кабинете вас ждет газетчик, сэр. Я выпроводил всех остальных, но этот пролез с черного хода. Вы знаете его, сэр, так что я позволил ему подождать. Это мистер Ли.
— Я приму его, — решил сенатор.
Значит, это был ловкий политический ход, и только? Ну что ж, пожалуй. Но пройдет день-другой, и даже прожженные политиканы, оправившись от изумления, станут дивиться логике человека, в буквальном смысле слова променявшего собственную жизнь на право вновь заседать в сенате.
Разумеется, простонародью это придется по вкусу — но он-то писал свое заявление не ради оваций! Впрочем, если людям так уж хочется считать его благородным и великим, пусть их считают, не повредит…
Сенатор тщательно поправил галстук, застегнул пиджак. И направился в кабинет, где ждал Ли.
— Вы, вероятно, хотите взять у меня интервью? — осведомился он. — О мотивах, побудивших меня выступить с подобным заявлением?
Ли отрицательно покачал головой.
— Нет, сенатор, у меня на уме кое-что другое. Просто я рассудил, что вам не мешало бы тоже узнать об этом. Помните наш разговор на прошлой неделе? Об исчезновениях? — Сенатор кивнул. — Так вот, я разузнал еще кое-что. Тогда вы мне ничего не сказали, однако теперь, может, и скажете. Я проверил, сенатор, и выяснил: исчезают не только старики, но и победители конкурсов здоровья. За последние десять лет более восьмидесяти процентов участников финальных соревнований также исчезли без следа.
— Ничего не понимаю, — откликнулся сенатор.
— Но их куда-то увозят, — продолжал Ли. — Что-то с ними происходит. Что-то происходит с людьми двух категорий — с теми, кому продлевали жизнь, и с самыми здоровыми представителями молодого поколения.
— Минуточку, — у сенатора перехватило дыхание. — Минуточку, мистер Ли…
Он на ощупь добрался до стола и, опершись на крышку, медленно опустился в кресло.
— Вам нехорошо, сенатор? — поинтересовался Ли.
— Нехорошо? — промычал сенатор. — Да, наверное, и в самом деле нехорошо.
— Они нашли жизненное пространство! — воскликнул Ли с торжеством. — Это и есть объяснение, не правда ли? Нашли жизненное пространство и теперь посылают пионеров-освоителей…
Сенатор пожал плечами.
— Не знаю, Ли. Меня не информировали. Свяжитесь с Межзвездным поиском. Кроме них, ответа никто не знает. А они не скажут.
Ли усмехнулся.
— Всего доброго, сенатор. Большое спасибо за помощь.
Сенатор тупо смотрел ему вслед.
Жизненное пространство? Да, конечно, вот вам и объяснение.
Они нашли жизненное пространство, и теперь Межзвездный поиск посылает на новооткрытые планеты тщательно подобранные группы пионеров, призванных проложить путь всем остальным. Потребуются годы труда, годы кропотливого планирования, прежде чем можно будет объявить об этом во всеуслышание. Прежде чем предать открытие гласности, Всемирный совет должен подготовиться к прививкам бессмертия в массовом масштабе, должен построить корабли, способные доставить переселенцев к далеким новым мирам. Преждевременное разглашение тайны вызвало бы психологический и экономический хаос. Вот почему они держали новость в секрете — они не могли поступить иначе.
Шаря глазами по столу, сенатор наткнулся на стопку писем, сдвинутую на угол, и с внезапным чувством вины вспомнил, что намеревался прочесть их. Обещал Отто, что непременно прочтет, — и тем не менее забыл.
«Я все время забываю, — упрекнул себя сенатор. — Забываю прочесть газету, забываю прочесть письма, забываю, что есть люди морально стойкие и неподкупные, а не только беспринципные хитрецы. И все время принимаю желаемое за действительное — это хуже всего.
Мои коллеги по продлению жизни и чемпионы здоровья исчезают. Естественно, что они исчезают. Они устремляются к новым мирам, к бессмертию.
А я… я… если бы только меня сподобило держать язык за зубами…»
На столе защебетал телефон, сенатор снял трубку.
— Говорит Саттон из Межзвездного поиска, — прозвучал сердитый голос.
— Слушаю, доктор Саттон, — откликнулся сенатор. — Искренне рад вашему звонку.
— Звоню по поводу приглашения, посланного вам на прошлой неделе, — произнес Саттон. — В связи с вашим сегодняшним заявлением, которое мы не можем расценить иначе как несправедливый выпад в наш адрес, мы аннулируем приглашение.
— Приглашение? — переспросил сенатор. — Но ведь я…
— У меня в голове не укладывается, — продолжал Саттон, — какого черта, уже имея приглашение в кармане, вы тем не менее поступили подобным образом.
— Но, — промямлил сенатор, — но, доктор…
— Всего доброго, сенатор.
Медленно-медленно сенатор опустил трубку на рычаг. Неверной рукой дотянулся до стопки писем.
Оно лежало третьим сверху. Обратный адрес — Управление Межзвездного поиска. Заказное, доставлено с нарочным. Со штампами «Дело особой важности» и «Вскрыть лично».
Конверт выскользнул из дрожащих пальцев и спланировал на пол. Сенатор не стал поднимать письмо.
Он знал: теперь уже поздно. Теперь он окончательно не в силах ничего предпринять.
Когда Старый Мозе Абрамс бродил по лесу, разыскивая коров, он нашел пришельца. Мозе не знал, что это пришелец, но перед ним было живое страдающее существо, а Старый Мозе, несмотря на все россказни соседей, был не из тех, кто может покинуть в лесу раненого.
На вид это было ужасное созданье — зеленое, блестящее, с фиолетовыми пятнами, и оно внушало отвращение даже на расстоянии в двадцать футов: оно воняло.
Оно заползло, вернее, пыталось заползти, в заросли орешника, но у него ничего не получилось: верхняя часть его тела находилась в кустах, а обнаженное туловище лежало на поляне. Его конечности — видимо, руки — время от времени слегка скребли по земле, стараясь подтянуть тело поглубже в кусты, но существо слишком ослабело; оно больше не продвинулось ни на дюйм. И оно стонало, но не очень громко — точь-в-точь как одинокий ветер, тоскливо воющий под широким карнизом. Однако в его стоне слышалось нечто большее, чем вой зимнего ветра, в нем звучали такое отчаяние и страх, что у Старого Мозе на голове волосы стали дыбом.
Старый Мозе довольно долго размышлял над тем, что ему делать с существом, а потом еще какое-то время набирался храбрости, между тем как большинство людей, не задумываясь, признали бы, что храбрости у него было хоть отбавляй. Впрочем, в подобной ситуации одной только заурядной храбрости было недостаточно. Тут нужна была храбрость безрассудная.
