Перрунд прикоснулась пальцами к руке ДеВара и тут же отдернула ее, бросив взгляд на евнуха.
— Виноваты хозяева, пославшие их на смерть, а не ты. Если бы план удался, то их страдания были бы ничуть не меньше.
— Я знаю. — ДеВар выдавил из себя улыбку. — Может быть, это называется профессиональным отсутствием сострадания. Я научен убивать или калечить как можно быстрее, а не как можно медленнее.
— Значит, ты не удовлетворен? Совершено покушение, и весьма серьезное. Тебе не кажется, что это опровергает твою теорию о существовании опасности здесь, внутри дворца?
— Может быть, — неуверенно сказал ДеВар. Перрунд улыбнулась.
— Тебя это ничуть не успокоило, да?
— Нет, — признался ДеВар и отвернулся. — Ну разве что немного, да и то скорее потому, что я признал твою правоту. Я буду беспокоиться, что бы ни случилось, и всегда буду ждать наихудшего развития событий. Я не могу не беспокоиться. Беспокойство — мое нормальное состояние.
— Значит, тебе не стоит беспокоиться из-за того, что ты столько беспокоишься, — сказала она. На губах ее играла улыбка.
— Ты права. Иначе будет не остановиться.
— Тут нужен прагматический подход. — Перрунд наклонилась вперед и оперлась подбородком о кулак. — А в чем мораль твоей истории о Секрум, Хилити и Лелеерил?
ДеВар посмотрел на нее смущенным взглядом.
— Вообще-то говоря, я не знаю, — признался он. — Мне рассказывали эту историю на другом языке. Она плохо поддается переводу, и… и потом, переводить там нужно было не только язык. Переиначивать некоторые идеи и… привычки и манеры людей, чтобы история стала осмысленной.
— Ну что ж, тогда тебе это удалось. А эта история — быль?
— Да, быль, — сказал ДеВар, потом выпрямился на своем стуле и рассмеялся, тряхнув головой. — Да нет, я шучу. Разве такое могло случиться? Можешь сколько угодно крутить самые современные глобусы, разглядывать новейшие карты, можешь доплыть до конца света, но, клянусь, ты нигде не найдешь Богатилии.
— Вот как, — разочарованно сказала Перрунд. — Значит, ты не уроженец Богатилии?
— Как можно быть уроженцем страны, которой нет?
— Но ведь ты уроженец… Моттелоччи, так, кажется?
— Да, Моттелоччи. — ДеВар нахмурился. — Не помню, чтобы говорил тебе об этом.
— И там есть горы, да? Это одно из… как же их теперь называют? Полутайные? Да, Полутайные королевства. В течение полугода до них не добраться. Но это маленький рай. Ведь верно?
— Полу-рай. Весной, летом и осенью там прекрасно, а вот зимой — ужасно.
— Три сезона из четырех — для большинства людей этого вполне достаточно.
— Но не в том случае, если четвертый сезон длится дольше трех остальных, вместе взятых.
— И там случилось что-то похожее на твою историю?
— Возможно.
— И ты был одним из этих людей?
— Может быть.
— Иногда, — сказала Перрунд, выпрямив спину и напустив на лицо раздраженное выражение, — я понимаю правителей: им никак не обойтись без палачей.
— О, я их всегда понимаю, — тихо сказал ДеВар. — Вот только… — Он словно оборвал себя на полуслове и замер, молча одергивая на себе одежду. Он поднял глаза на темноватые тени, гулявшие по световому куполу под потолком. — Может, у нас есть время сыграть во что-нибудь? Что скажешь?
Перрунд несколько мгновений молча смотрела на него, потом вздохнула и тоже распрямила плечи.
— Скажу, что лучше нам, пожалуй, сыграть в «Спор монархов». Ты, видимо, создан для этой игры. Хотя есть и другие, — сказала она, делая знак слуге у дверей вдалеке. — Например, «Лжец» или «Тайна».
ДеВар откинулся к спинке дивана, глядя на Перрунд, которая смотрела на идущего к ним слугу.
— А еще «Саботаж», — добавила она. — И «Хвастовство», и «Полуправда», и «Врунишка», и «Господин дезинформатор», и…
— У моего хозяина есть план насчет твоей хозяйки. Маленький сюрприз.
— Интересно!
— Но мне больше нравятся большие сюрпризы. А?
— И мне тоже.
Последовали и всевозможные другие комментарии и свист с разных концов стола, хотя — задним числом — ничего остроумного.
— И что ты имеешь в виду? — спросил я.
Фолечаро, ученик герцога Валена, только мигнул. Это был коренастый парень с копной каштановых волос, которые не слушались ничего, кроме ножниц. Он был занят чисткой сапог, а остальные из нас были поглощены вечерней трапезой в шатре на Долине Вида. Случилось это в один из дней 455-й Циркуляции. На этой первой остановке старшие слуги и ученики обычно обедали вместе. Хозяин Фолечаро позволил ему присоединиться к нам, но за проступок — а Фолечаро совершал их регулярно — наказал его дополнительной работой. Этим и объяснялась чистка сапог. На следующий день для него были приготовлены древние доспехи, слегка проржавевшие, он должен был выдраить их до того, как мы тронемся в путь.
— И что это за план? — Я продолжал гнуть свое. — Что может герцогу понадобиться от доктора?
— Скажем так: у него есть подозрения, — сказал Фолечаро, постучав себя по носу щеткой.
— Насчет чего?
— У моего хозяина тоже есть подозрения, — сказал Юнур, разламывая пополам кусок хлеба и подбирая подливку на своей тарелке.
— Вот уж в самую точку, — неторопливо произнес Эплин, паж начальника стражи Адлейна.
— Есть-есть, — мрачно настаивал Юнур.
— Он по-прежнему проверяет на тебе свои новые идеи, Юнур? — спросил один из пажей. Он повернулся к другим. — Как-то раз мы видели Юнура в банях…
— Только один!
— В каком это было году?
— Так вот, — продолжил паж, — видели бы вы, какие на нем шрамы. Уж можете мне поверить, Но л йети для него хуже зверя!
— Он всему меня учит! — сказал Юнур, вставая. В глазах его сверкнули слезы.
— Заткнись, Юнур, — сказал Джоллис. — Чего тебя так трогает вся эта болтовня? — Невысокий, но довольно изящный, старше всех нас, Джоллис был пажом герцога Ормина, у которого служила доктор после семьи торговцев Мифели и до того, как король призвал ее на службу к себе. Юнур снова сел, бормоча что-то себе под нос — Так какие планы, Фолечаро? — спросил Джоллис.
— Забудем об этом, — сказал Фолечаро. Он начал насвистывать и демонстративно погрузился в чистку сапог, а через некоторое время стал говорить с сапогами, словно хотел убедить их чистить самих себя.
— Этот мальчишка невыносим, — сказал Джоллис и взял кубок с разведенным вином — ничего крепче нам не разрешалось.
Немного спустя после ужина мы с Джоллисом гуляли по краю лагеря. Впереди и по обеим сторонам от нас тянулись холмы. Сзади, за входом в долину Вида, где-то далеко-далеко за ближним кругом Кратерного озера, в разноцветных огненных сполохах медленно заходил Ксамис, погружаясь за изогнутую кромку моря.
