– Когда-нибудь ты убедишься в моей правоте, но будет уже поздно.
Облегчив душу этой гневной отповедью, несправедливой и бестолковой, как и все, что делается сгоряча я немедленно отправился на поиски Феры.
А ведь совсем недавно кто-то собирался держать в руках и смотреть на мир исключительно трезвыми глазами. Господи, как я низок! Так, кажется, и плюнул бы себе самому в рожу…
Спустя пару минут я уже стоял у жилища, предоставленного в ее пользование. Врываться без предупреждения было как-то неудобно, а стучать в стену, мягкую, словно войлок, – бессмысленно.
На мой зов тоже никто не отвечал, и я отважился без приглашения заглянуть внутрь.
Там было пусто, даже сундучок куда-то исчез. Неужели сбежала? Или Рябой, убедившийся в том, что я готов заглотить приманку, вернул ее восвояси.
У меня в утробе сразу что-то оборвалось (не селезенка ли, считающаяся у австралийских аборигенов вместилищем души?), но сундучок, к счастью, нашелся – Фера заботливо прикрыла его толстым слоем пуха. Весьма предусмотрительная девушка. И не такая уж доверчивая, как это мне показалось вначале.
Но где же ее, в самом деле, искать? Охотники давно вернулись домой, и небо опустело. От еды не осталось ни костей, ни крошек. Отличившегося на земляных работах крюконоса погнали в котловину на водопой. Тенетники, еще недавно буквально кишевшие повсюду, куда-то пропали. Что у них – послеобеденная сиеста? Или занятия по идейно-политической подготовке?
Выручил меня, как ни странно, тенетник, наблю давший за состоянием сигнальных нитей. Без его ведома, наверное, в поселке даже чихнуть было нельзя. Сразу догадавшись, какая нужда гоняет меня по поселку в столь неурочное время (сообразительный, сволочь!), он весьма красноречивым жестом указал вдаль, за околицу. Ступай, дескать, туда, не прогадаешь. Благодарить его я не стал – больно много чести. Миновав крайние жилища и оказавшись лицом к лицу со степью, я понял, что в этом море беснующихся цветов и трав отыскать Феру будет не так-то просто. Впрочем, меня это ничуть не огорчило. Белый медведь в поисках самки проходит по льду северных морей тысячи миль. Олень неделями преследует свою подругу. Орфей спустился за Эвридикой в ад. А я, если приспичит (и, похоже, уже приспичило), обойду весь Злой Котел.
Среди облаков, словно бы преследующих друг друга, появился случайный просвет и в пятне яркого света, павшего из него на степь, что-то ослепительно сверкнуло, уколов мне глаз.
Сразу догадавшись, в чем тут дело, я серым волком нырнул в траву и спустя несколько мгновений уже сжимал в объятиях Феру, чье изумрудное ожерелье отбрасывало во все стороны прямо-таки лазерные лучи.
– При второй встрече у вас принято ломать знакомым ребра? – она уперлась ладошками в мою грудь.
– Прости, – я по-прежнему не выпускал ее из рук. – Силенки не рассчитал.
– Впредь постарайся рассчитывать. У меня косточки хрупкие. – Фера очень ловко, как говорится, ужом, выскользнула из моих объятий. – Уф?ф, дай хоть вздохнуть полной грудью.
Полногрудая девушка собирается вздохнуть полной грудью, подумал я. Смешно-с…
За время, минувшее после нашей последней встречи, Фера не только успела сменить наряд, облачившись в пестрые шаровары и коротенькую блузку той же расцветки, не скрывавшую. ее прелестей, но и встретилась с Рябым, о чем свидетельствовала косичка-оберег, торчавшая на ее макушке. Небось, и новые инструкции получила.
Дабы завязать светский разговор, я начал с более-менее нейтральной темы:
– Для прогулки ты выбрала не самое безопасное место.
– Разве? Я об этом как-то и не подумала. Мне здесь очень нравится, – она запрокинула голову, подставляя лицо ветру. – Воздух свежий, повсюду цветы, никто не видит и не толкается. Видел бы ты город, в котором мне довелось жить! Грязь, смрад, жара. Один дом стоит на крыше другого, а с улиц не видно неба. Не город, а одна большая помойка.
– Сами виноваты. Зачем было строить такой город? – благодаря неловко составленной фразе сочувствие обернулось упреком.
– Да мы к нему и руки не приложили. Город не наш, и живем мы в нем на птичьих правах, – она, конечно, употребила другое определение, но это был самый адекватный перевод. – Настоящие хозяева города давно привыкли к нам и относятся как к неизбежному злу. Иногда истребляют, иногда пытаются приручить, а по большей части просто терпят. А некоторым нашим повезло, их холят и лелеют.
Из краткого рассказал Феры я узнал, что в ее родной стране всем заправляют некие разумные существа, в корне отличающиеся от людей, оттесненных даже не на вторые, а, скорее, на десятые роли.
Впрочем, столь незавидное положение тамошнего человеческого сообщества отнюдь не помешало ему создать вполне жизнеспособную цивилизацию, паразитирующую на истинных хозяевах страны.
Естественно, что привычные для землян моральные ценности там либо отсутствовали начисто, либо были несколько смещены, а перечень десяти библейских заповедей вызвал бы только саркастический смех.
Тут даже я призадумался. Но совет все же выдал:
– Если жизнь в этой стране такая тяжелая, почему бы вам всем не уйти в другое место. Разве мало вокруг свободных земель.
– А ты уверен, что в другом месте нам будет лучше? Я что-то сомневаюсь… Ты знаешь, что такое клопы?
– Знаю и, увы, не понаслышке.
– Эти противные твари привыкли жить подле людей. Те их жгут, топят, травят, а клопы все равно не уходят. Да и зачем? Где ты задаром насосешься такой вкусной крови? А вместо одного погибшего клопа рождается десять новых.
– Но ведь люди не клопы, – ляпнул я (что называется, открытие сделал).
– Разница невелика. Все хотят жрать и размножаться… Впрочем, кое-кто из наших и ушел бы, но Острог отрезан от всех других стран Ядовитой рекой. К ней даже подойти близко нельзя, сразу отравишься. А у тех, кто вступит в ее воды, мясо облезет с костей. Направляясь сюда, мы поднялись над рекой как можно выше, но все равно мне стало дурно от ее испарений.
– Очень жаль. А я собирался напроситься к тебе в гости…
– Разве нам плохо здесь? – она кокетливо прищурилась.
(Слово «кокетливо» я употребляю здесь в последний раз, дабы не повторяться в дальнейшем. Абсолютно все, что делала Фера: говорила, улыбалась, поводила плечами, поворачивалась, наклонялась за цветком – сопровождалось кокетливыми ужимками, впрочем, весьма милыми. Уверен, что свое кокетство она не оставила бы при любом раскладе – и будучи палачом, и будучи жертвой.)
– Неплохо, – согласился я, сглатывая комок, неизвестно откуда взявшийся в моем горле, – но хотелось бы лучше.
– Много хочется, да не все позволяется, – рассмеялась она. – Ты опять хватаешь меня руками!
