"Зачем потушил свет? Ведь это только лишняя улика. Волнение может выдать. Надо держаться до конца. Еще не все потеряно. Ведь никто ничего не может узнать".
Никитин зажег свет, сел к столу.
"Никто не узнает"...
Скрипнула входная дверь. Никитин вскочил, отпрянув от стола.
- Войдите, - вскрикнул Никитин сдавленным голосом, не дожидаясь стука. Дверь нерешительно скрипнула еще раз, но не открывалась. - Входите! Входите! - в отчаянии закричал Никитин.
- Женя?!
Никитин медленно отступал в глубину комнаты, хватаясь за спинки стульев, за стол, и остановился, прислонившись к шкафу. На бледном потном лбу лежала прядка темных волос. Глаза блуждали, и он еле смог выдавить из себя:
- Ты?.. Ты пришла?
- Я пришла, Андрей. - Голос Жени прозвучал очень тихо.
- Пришла... - Рука Никитина поползла к воротнику косоворотки, пальцы судорожно нащупывали пуговицы и наконец рванули ворот. - Зачем ты пришла?
- Андрей, что с тобой?
- Зачем ты пришла? - со страхом и радостью прошептал Никитин.
- Я пришла потому, что люблю тебя, Андрей.
- Любишь?!
Она любит! Она пришла сказать ему, что любит. Как дорого это желанное слово и в какой страшный момент пришлось услышать его. Разве он имеет право сказать ответное "люблю"! Она любит!.. Мысли путались... На смену жгучей радости, порожденной одним этим желанным словом, пришло отчаяние, боль и наконец смятение: "Любит? А может быть, тоже следит. Может быть, подослана, и там... за дверью..."
Дверь распахнута настежь, ветер раскачивает ее, а за нею жуткая темнота ночи. Никитина непреодолимо потянуло в эту пугающую неизвестностью темноту, потянуло, как тянет человека в бездну, когда он стоит на самом ее краю, и он бросился прочь, даже не взглянув на Женю.
- Андрей!
Хлопнула калитка. В поселке взметнулся собачий лай.
"Что случилось? Что с ним, почему он убежал? Может быть, ему сейчас надо помочь?.. А может быть, он и не любит..."
Женя растерянно окинула взглядом комнату и только сейчас заметила разбросанные по столу листки.
"Женя!
Я не могу больше! Я должен сказать тебе все. Меня обязывает к этому любовь к тебе..."
Белова быстро прочитывала листок за листком.
"Любит! Он любит, и ему тяжело. У него какое-то страшное горе, и он страдает. Он страдает! Любимый мой! Ему тяжело, а я здесь..."
Женя схватила листки и выбежала из комнаты.
5. ТАИНСТВЕННОЕ СООРУЖЕНИЕ
С момента, когда Крайнгольц нажал кнопку, вмонтированную в письменном столе, события начали разворачиваться с кинематографической быстротой.
Полицейская машина доставила его в Гринвилл, а остаток ночи он коротал в вонючей тюремной камере. Утром ему предъявили обвинение, а к полудню втиснули в закрытый душный автомобиль и повезли в столицу штата. Следующую ночь он провел также без сна в одиночке столичной тюрьмы и еще не успел освоиться с Мыслью о том, что его почти наверняка ожидает электрический стул, как дверь камеры отворилась и вошел юркий худощавый субъект, назвавшийся адвокатом.
- Разрешите мне, мистер Крайнгольц, выразить свое глубочайшее сочувствие по поводу утраты вами друга, всеми нами уважаемого доктора Пауля Буша...
Такое начало разговора Крайнгольцу показалось странным, и он насторожился, готовый разоблачать адвокатские уловки.
- Благодарю вас, - сухо ответил он, - вы очень любезны, господин адвокат, но, надеюсь, не только желание выразить мне соболезнование привело вас сюда, не правда ли?
- Совершенно верно, мистер Крайнгольц, я имею поручение своих доверителей сообщить вам, что вы свободны, мистер Крайнгольц.
- Свободен?!
- Простите, я не совсем точно выразился. Вы свободны от пребывания в тюрьме - вы взяты на поруки. Залог за вас уже внесен. Небольшие формальности в канцелярии - и вы сможете покинуть тюрьму. Ну, а что касается предъявленного вам обвинения, то и с этим все будет улажено в самое ближайшее время.
Крайнгольц посмотрел на вертлявого адвоката и подумал, что если он согласится на "улаживание" дела, то" этим самым признает себя виновным.
- Будет улажено, говорите?
- Ну, конечно! - с деланным энтузиазмом воскликнул адвокат.
- Перспектива не из приятных.
- Неужели вас не радует возможность оставить тюрьму? Я был счастлив, что вхожу к вам с радостным известием. Поверьте, для адвоката нет ничего более приятного, чем сообщить об освобождении, об улаживании дела.
- У меня мало причин радоваться этому. Прежде всего я не считаю себя преступником и не хочу, чтобы мое дело "улаживалось". Я хочу справедливости и требую правосудия. Я сам буду защищать себя на суде. Конечно, вести процесс, находясь на свободе, мне было бы гораздо легче, но все же от поручительства я должен отказаться.
- Отказаться?!
- Да. Я в таких отношениях с моей бывшей женой Элеонорой Диллон, при которых не могу согласиться на ее поручительство.
- Элеонора Диллон? Простите, мистер Крайнгольц, мне, конечно, известно, что Элеонора Диллон была вашей супругой, но я не совсем понимаю, какое она в данном случае имеет отношение к поручительству.
- Как, разве залог за меня внесен не миссис Элеонорой?
- О нет, мистер Крайнгольц, ваш поручитель - инженер Фрэнк Хьюз.
- Что?! Фрэнк Хьюз? - воскликнул Крайнгольц.
- Т-сссс! Нас могут услышать. - Адвокат подскочил, подошел бесшумно к двери, прислушался, на цыпочках возвратился на место и зашептал: - Вы окружены врагами, мистер Крайнгольц, и притом очень сильными врагами. Руководство концерна, назвать который я не могу, разумеется, задалось целью овладеть секретом ваших изысканий. Они сделали все, чтобы помешать вам вести ваши работы. Прежде всего, вас поставили в тяжелое финансовое положение. Они всячески мешали вам и даже сумели подослать к вам человека, к которому вы прониклись доверием и который сообщал своим хозяевам все известное ему о Пейл-Хоум.
- Подослали человека? - недоумевал инженер.
- Да, человека, которому вы сообщали о ваших финансовых затруднениях и который помог вашим врагам сделать из вас банкрота.
- Вы говорите о...
- Я говорю о радиофизике Уорнере, мистер Крайнгольц.
- Уорнере?!
- Да, да. Он был связан с этим концерном. Но не в этом сейчас дело. У нас очень мало времени. Вы должны немедленно выехать в Нью-Йорк. Об этом не должны узнать ваши враги.
- В Нью-Йорк?
- Да, мистер Фрэнк Хьюз сейчас там. С тех пор как вы вынуждены были его уволить, он делал все от него зависящее, чтобы помочь вашему делу. Он просил меня рассказать вам об этом.
- Я, конечно, очень благодарен мистеру Хьюзу за такую заботливость, но, право, все это выглядит довольно странно. Да, очень странно, - медленно повторил Крайнгольц. - Никто, кроме Пауля, не знал о моих делах, а меньше всего о них знал мистер Хьюз.
