Работал он хорошо, начал уже подсчитывать дни, оставшиеся до освобождения, но как-то они переплывали на фелюге из одного лагеря в другой и попали в жестокий шторм. Их долго мотало по морю, суденышко грозило развалиться в любую минуту, но им повезло — команду подобрало японское военное судно. Когда их доставили на берег, в Японию, вопреки расхожему мнению о патриотизме советских граждан, возвращаться на родину никто не захотел. Исключением был наш рассказчик, он рвался домой, но его не отпустили. Об этом потом писали все советские газеты.
Пройдя двухмесячный карантин, они получили полную… почти полную свободу, и каждый был предоставлен самому себе. А нашему рассказчику предложили на выбор: остаться в Японии, улететь в Америку или на Филиппины. И он рассудил примерно так: из Японии не отпускают, а ему очень хотелось вернуться; до Америки слишком далеко, а с Филиппин в конце концов можно будет либо сбежать, либо, когда о нем забудут, обычным путем переправиться на континент. Сказано — сделано. Путешественник был отправлен на эти райские острова. Там, под наблюдением местной службы безопасности, помотавшись месяц-другой, он нанялся на пароход, идущий в Новую Зеландию. С тех пор всякая его попытка вернуться в Россию заканчивалась тем, что судьба забрасывала его в такие края, откуда не то что вернуться — попасть куда можно было только случайно, при самых невероятных стечениях обстоятельств. Корабль, следующий в Европу, неожиданно бросало на рифы где-нибудь в южных морях. Самолет, который должен был доставить его из Мехико в Варшаву, почему-то упал в джунглях Бразилии. Он целый год прожил с индейцами Амазонки, кочевал по Большой пустыне с аборигенами Австралии, полгода провел среди пигмеев в Западной Африке. Всю жизнь он мечтал обзавестись семьей и жить где-нибудь на берегу моря в собственном домике. Однажды его мечта чуть было не сбылась. Он познакомился с молодой симпатичной вдовой, которая согласилась стать его женой. Дело шло к свадьбе, родственники невесты определили его на работу и — не зная, с кем имеют дело, — попросили его слетать в Нью-Йорк утрясти кое-какие дела. Назад путешественник не вернулся. Самолет, на котором он летел, захватили воздушные пираты, и он едва-едва спасся. В перестрелке были убиты оба пилота, и ему, как наиболее опытному, пришлось сажать самолет на воду, в километре от берега и в двух тысячах километров от дома своей невесты.
До России путешественник все же добрался, где он и встретил Ивана в одной из московских пивных. Этот старый бродяга ненавидел свою судьбу и уже не верил, что когда-нибудь заведет свой дом и заживет в нем нормальной человеческой жизнью.
Иван с восторгом выслушал рассказ путешественника, а едва тот закончил, с завистью сказал:
— Как бы мне хотелось поменяться с вами судьбой. Все считают меня домоседом и хорошим семьянином, а я не такой. Я не люблю свой дом, а значит, и семьянин из меня никудышный. Просто я не показываю это своей жене. Она очень добрый, милый человек и не виновата в том, что я такой неудачник.
— Увы, — ответил путешественник, — мне тоже хотелось бы поменяться с вами судьбой, но, к сожалению, это невозможно. Кстати, я собираюсь посмотреть те места, где когда-то сидел в лагере. Хотите, я возьму вас с собой? Какое-никакое, а путешествие. Прокатитесь со мной на машине. Я думаю, за пару недель мы обернемся. Ну что, согласны?
— Да, — ответил Иван, — но боюсь, у нас ничего не выйдет. У вашего автомобиля заклинит мотор. Если мы полетим на самолете, он упадет сразу за Москвой, корабль утонет, не успев отойти от пристани, а поезд сойдет с рельсов.
— Ну, этого я не боюсь, — ответил путешественник. — Мне не привыкать падать, тонуть и валяться под машиной. Соглашайтесь, посмотрим, чья судьба сильнее. К тому же мой «лендровер» никогда не ломается.
— Тогда я готов, — ответил Иван.
Переночевав у Ивана, на следующий день они отправились в путь на машине путешественника. Они отъехали от Москвы километров на пятьдесят. Неожиданно мотор зачихал, а потом и заглох. Машина прокатилась ещё метров пятьдесят, а перед тем, как остановиться, правая передняя шина сделала громкий выдох. «Лендровер» накренился и вильнул в сторону. Придорожный кювет был неглубоким, но поддон распороло острым камнем пополам, будто автогеном, а в лобовое стекло заехала толстая ветка и выбила его.
— Ну вот, я вам говорил, — печально сказал Иван.
— Ничего, починим, — бодро ответил путешественник.
На ремонт у них ушло полдня, а когда машина была готова, выяснилось, что весь бензин почему-то вытек в канаву. Запасливый путешественник достал канистру и заправил машину, но что-то произошло с двигателем — он отказывался заводиться. Тогда путешественник вышел на дорогу и попытался остановить какую-нибудь машину, чтобы помогли выехать из кювета. Однако автомобили проезжали мимо на большой скорости, и до самой темноты ни одна из них не остановилась.
Ночь они провели в машине, а утром, невыспавшийся и злой, путешественник сказал:
— Да, вы были правы. А теперь давайте расстанемся, пока не поздно. Понимаете, я спешу. У меня всего две недели времени.
Иван поблагодарил путешественника за приятно проведенное время, забрал свою сумку с вещами и пошел в обратную сторону. Ловя попутку, он увидел, как путешественник сел в машину и помахал ему рукой. «Лендровер» завелся с полуоборота и вскоре скрылся из виду. Вот такая штука эта судьба, закончил Антон.
— Да, ничего история, — через некоторое время сказала Вера. По-моему, ты её придумал. У меня есть один знакомый, он рассказывает анекдоты, будто это с ним произошло. Очень смешно получается. Но он рассказывать умеет, а ты тянешь резину.
— Дело не в истории, — зевая, сказал Антон. — Я о судьбе. Что поделать, если тебе досталась такая? Если ты думаешь, что судьба бывает плохой и хорошей, то ты ошибаешься. Тяжело должно быть только физически, и то иногда. А душевные муки — это от нашей бестолковости. Сгорел дом — черт с ним, построишь новый. Все равно надо что-то делать в этой жизни. Так какая разница, будешь ты строить дом или обихаживать уже построенный. Работа, она и есть работа. Стоит ли из-за этого страдать?
— А я работы и не боюсь. Было бы что строить, — сказала Вера.
— На самом деле и строить ничего не надо. Все само построится, сказал Антон. — Только не мешай. И если что-то тебе обломилось, не кричи: "Мое!" Не твое оно. И ничье. Всем, что тебя окружает, можно только пользоваться, и нельзя прирастать — больно, когда отрывают. То же самое и с людьми. Человек уходит от тебя в тот момент, когда ты начинаешь считать его своей вещью или неотъемлемой частью, как рука или нога. Ампутация, сама знаешь, штука малоприятная. Поэтому пользуйся, но не прирастай. Мы здесь не надолго, здесь все не наше. Можно взять посмотреть, а потом надо поставить на место, иначе все равно отберут. Один мой знакомый всю жизнь вил гнездо. Золотые руки. Из обычной московской квартиры он сделал шахский дворец. Заходить было страшно. А в один прекрасный момент жена сказала ему, что не хочет с ним жить. И ушла. Через суд она поменяла две комнаты из трех на квартиру, забрала детей и была такова.
